Паломничество на остров-град Свияжск

Мы встретили их в Восточной башне казанского кремля. Троица молодых канадских туристовТроицкая церковь Иоанно-Предтеченского монастыря осматривала экспонаты исторического музея: Макс – темные булгарские монеты, Катрин – кольчужные рубахи, Андреа – увесистые каменные ядра. «Мы занимаемся восточно-европейской историей, в Москве были на приеме у вашего Президента, планируем стажироваться в Пушкинском доме. В Казани мы видели татарские костюмы. А что еще можно здесь посмотреть?» Экскурсовод кивнул на нас: «Да вот вам гиды: все знают и берут недорого». Мы собирались отвезти в Свияжск группу саранских студентов, проходивших в Казани архитектурную практику. «Присоединяйтесь к нам! Встречаемся в семь утра на речном вокзале».

...Оторвавшись от причала, речной трамвайчик оказывается посреди Волги. До берега не меньше трех миль, но хорошо просматривается белокаменный кремль с высокими минаретами Кул Шариф. Макс не может сдержать восхищения: «Красиво! Мне нравятся большие открытые пространства. Я вырос в Торонто на озере Онтарио, у нас тоже много простора. И мечети у нас есть». Мы объясняем, что Волга – это главная дорога России, а до Свияжска на этой тихоходной посудине идти два часа. Идем фарватером вдоль крутого правого берега. Старинные паровые мельницы купчихи Барабановой выстроены прямо на берегу и оборудованы причалами. Скромные дачные домишки и фанерные лачуги рыболовов буквально висят над водой. Для рыбалки здесь настоящий рай. На противоположном низком берегу показалось какое-то странное строение с многочисленными цветными куполами и башнями. Это последнее творение художника-монументалиста Ильдара Ханова. Получив благословение самого Сикейроса, он сделал карьеру в брежневскую эпоху. Пятнадцать лет назад он удалился в пригородный поселок Аракчино и начал возводить «храм всех религий» с мастерской и залом для философских диспутов. Экстрасенс и шарлатан, он выдает себя за татарского Гауди и рассчитывает на мировую славу...

Зодчие прошлых веков были не столь самовлюбленны. Об иной славе думали мастера, возводившие на Волге крепости и православные монастыри. Есть какой-то мистический смысл в том, что история почти не сохранила их имен. Вот показалась Макарьевская пустынь, чудом уместившаяся на обрывистом склоне среди густой зелени. Бинокли и объективы пассажиров перемещаются на серо-зеленый остров, открывшийся в утренней дымке. Сажаю Олю Зуеву на нос: она учится фотографировать и ищет эффектные кадры. Глядя на приближающийся Свияжск, роешься в памяти в поисках исторических аналогов. Борис Пастернак написал о городе, выстроенном на воде, так: «Размокшей каменной баранкой в воде Венеция плыла». Это не о Свияжске. Здесь нет сладко-тлетворного духа портовых городов, питающихся гниющей водой, шумных днем и сумрачных по ночам. Перед тобой возникает легендарная Русь, омытая водами времени и потоками народов. Непрерывное струение просветленного времени ощущаешь физически.

Городок, расположенный на острове в устье Свияги, вместе с Раифским монастырем (на противоположном берегу Волги) образуют уникальный природно-исторический комплекс. Прежде всего, неповторим природный ландшафт: 12-километровая Волга плавно огибает крутой правый берег, по которому живописно рассыпаны селения, в мутных водах сливающихся рек плывет остров с памятниками русского средневековья, а уходящие в даль панорамы сообщают всему простору грандиозный масштаб. Несмотря на привычную провинциальную разруху, здесь нет ощущения глухомани. Напротив, захватывает дух величественный ландшафт реки, которая в этом месте неоднократно являлась ареной важнейших исторических событий.

Ранее Свияжск становился островом лишь во время больших половодий. В 1957 году воды Куйбышевского водохранилища превратили Круглую гору, на которой выстроен Свияжск, в остров площадью 62 га. Восточнее него Свияга впадает в Волгу. Стройка коммунизма подняла уровень воды, и расположенные западнее городка Щучье озеро и одноименная речка превратились в широкую протоку. Окрестные деревушки были выселены и затоплены. Через Щуку пунктиром протянулась песчаная дамба, постоянно размываемая водой. Рядом из воды торчат деревянные столбы. По «щучьему велению» жители Свияжска вот уже полвека вынуждены сообщаться с материком только по воде.

Уже от Макария видно: на острове что-то изменилось. Исторический ландшафт в очередной раз испорчен поступью технической цивилизации. В городок проложили ЛЭП и через Свиягу перебросили провода длиной в 2,5 км. 80-метровая стальная мачта бесстыдно расставила на склоне свои тоненькие ножки, карабкаясь наверх к монастырю.

На пристаньке нетерпеливо мнется бородатый рыжий мужик. Несмотря на июльский зной, он одет в дырявый тулуп, облепленный мусором. Его глаза слезятся от палящего солнца. Как ни странно, он ловко, как опытный корабельщик, принимает у моториста трос и проворно наматывает его. С толпой пассажиров на каменистый берег выходят веселые художники с этюдниками: «Дружище, от вас пахнет исконной Русью! Накиньте кандалы, мы сделаем этюд!» Передвижники потешаются над Женей, местным сумасшедшим. Много лет провел он в свияжской психушке, а после ее закрытия бедолагу приютил у себя брат. На пристани Женя встречает и провожает все катера и теплоходы.

По крутой мощеной улице взбираемся на гору. С тридцатиметровой высоты, обдуваемой свежим ветром, открываются пейзажи, ошеломляющие своим простором. После краткой исторической лекции с картинками для саранских студентов инструктирую канадскую троицу во избежание недоразумений. Глядя на иностранцев, возникает навязчивое желание обучить их безопасности жизнедеятельности в глубинной России, где и русскому человеку так легко пропасть, заблудиться или утонуть. Впрочем, потеряться на острове невозможно, так он мал: десять улочек да одна «площадь». Постоянно здесь живут 290 островитян. Их жизнь тяжела. Многие коротают свой век в трущобах. Купить участок на берегу Волги сегодня могут себе позволить лишь очень состоятельные люди. Остров – единственное место вблизи Казани, остающееся «непривлекательным» для застройщика с толстым кошельком. Это обстоятельство спасает Свияжск от хищников, но не спасает от разрушающего времени. Катрин недоверчиво смотрит на не слишком тучные огороды, обрамленные кривыми жердями: «А можно ли здесь что-либо вырастить?» Она хотела спросить, можно ли вообще здесь выжить, да постеснялась. Мы не стали признаваться, что давно мечтаем поселиться в Свияжске навсегда. «Видишь ли, Катюша, русский человек, в отличие от западного, более приспособлен к жизни в естественных условиях».

Первым нам попадается Геннадий, попрошайка-доходяга с зековскими тату на всех частях тела (вплоть до интимных). За плату он демонстрирует себя в обнаженном виде, за двойную – разрешает фотографироваться в обнимку с собою. Этот забулдыга (Андрюша записала в блокнот новое русское словцо, она пишет диссертацию, что-то вроде «Мимики и жестов постсоветского колхозного крестьянства»), так вот, этот никчемный человечек имеет обыкновение сбывать приезжим тухлую воблу.

Не успели отогнать Геннадия, как увидели семенящую к нам старуху. Канадцы решили, что она станет клянчить деньги, и отвернулись. Беззубая бабка угостила нас огурцами и пригласила в гости. Зайдя в захламленный дворик, мы увидели сидящего на дровах инвалида. «Кого это ты привела, старуха, никак немцы? Да ведь бил я немцев-то, гнал их от Сталинграда к...» Последних слов Катюша не поняла, потому что в словарях их нет: «Что говорит этот старый человек?» Пришлось объяснить: «Он рассказывает, как в молодости общался с европейцами». Уводим туристов со двора во избежание международного скандала: Катюша родилась в Германии, ее дед воевал на Восточном фронте.

К нам подходит восьмидесятилетняя Нина Курашева. Всем приезжим жалуется она на невыносимые жилищные условия. Полвека работала она в местной тюрьме и интернате для слепых. Муж-фронтовик умер, остались дети-инвалиды. Пять лет пишет она прошения в разные инстанции. Понимая, что никакой надежды нет, жалуется и нам, показывая на гнилую пасть дверного проема: «Дыры пеньками закрыты! А крышу сделали при Иване Грозном!»

Не только человеческая – многовековая отечественная история сконцентрирована в Свияжске на крохотной площади. Многое здесь изумляет и заставляет возвращаться вновь и вновь. В 1551 году Иван Грозный приказал князю Петру Серебряному построить на Круглой горе крепость – плацдарм для штурма находящейся в 40 км ниже по течению Волги Казани. С этой задачей блестяще справился дьяк Разрядного приказа Иван Выродков. Его судьба типична для русского гения. Выйдя из социальных низов, изобретательный мужик стал выдающимся военным инженером и дипломатом. В 1551 году он применил заранее подготовленные унифицированные деревянные конструкции для быстрого возведения мощного укрепления. Зимой в окрестностях Углича были срублены крепостные строения, размеченные и разобранные, они были караваном доставлены к устью Свияги весной. Крепость Иван-город была заложена 24 мая и собрана за 28 дней. Перевозка срубов была известна на Руси и ранее, но строительство Свияжска стало делом беспрецедентным. Деревянная крепость с 18 башнями по площади была обширнее Московского кремля тех лет. В следующем году Иван Выродков, занимавшийся фортификационными работами при штурме Казани, оборудовал исходный плацдарм для атаки – под его руководством за одну ночь была сооружена 13-метровая осадная башня. В 1555 году он руководил строительством Чебоксарской крепости, через два года он построил крепость и гавань в устье реки Нарвы, а затем крепость в Галиче. В 1558 году Иван Выродков применил скоростной метод строительства деревянно-земляных укреплений в Астраханской крепости. В том же году он получил титул дворецкого, но вскоре инженер-воевода пал жертвой опричнины Ивана Грозного.

В начале 1552 года в Иван-городе побывал Грозный царь. После покорения ханской столицы в крепость, переименованную в Свияжск, по царскому указу прибыла артель псковских каменщиков численностью в двести человек. Ее возглавляли автор собора Василия Блаженного Постник Яковлев и его ученик Иван Ширяй. Выстроив здесь церкви Успенского и Троице-Сергиева монастырей, они отбыли в Казань возводить каменные стены и башни кремля и Благовещенский собор. В прошлом году рядом с величественным казанским собором был установлен скульптурный памятник выдающимся русским зодчим (к сожалению, памятники архитекторам являются большой редкостью).

В начале XX века в Свияжске было два крупных монастыря великолепной архитектуры, уездный город был плотно застроен и густо заселен. В нем насчитывалось более трех тысяч жителей, 300 жилых домов, 6 учебных заведений, 78 лавок. В 1903 году было открыто движение по железнодорожному мосту через Волгу, который в честь 300-летия императорского дома был назван Романовским. Станция Свияжск, расположенная на Транссибирской магистрали, стала более оживленной, чем замерший в своем развитии город. Но он продолжал оставаться оплотом христианства. До середины XVIII века здесь располагалась монастырская школа для инородцев, в последующем обученные в этом миссионерском центре молодые священники несли православную веру в мордовские и чувашские села.

Троице-Сергиев мужской монастырь стал первой православной обителью в обширном Казанском Поволжье. В нем чудом сохранилось одно из первых зданий крепости – Троицкая церковь, освященная 17 мая 1551 года. Ее современный облик более чем скромен, фасады обшиты тесом и выкрашены зеленой краской. Свой первоначальный облик она утратила в середине XVIII века, давно уже нет высокого шатра и галереи, но интерьер сохранился. Вот они – сложенные из полуаршинных лиственниц венцы, срубленные под Угличем мощные, все еще крепкие бревна и широкие половицы. Внутри никаких украс, кроме барочного иконостаса с резными царскими вратами. Ценность этого храма, где в 1552 году отслужили благодарственный молебен царь Иван Грозный, князья Серебряный и Курбский, ничем не измерима.

Щедрое покровительство подмосковной Троице-Сергиевой лавры позволило свияжскому монастырю в конце XVI века возвести каменную Сергиевскую церковь. Брутальный северный стиль этого здания, сложенного псковскими мастерами из крупных известняковых глыб, ощущается и поныне. Внутри несколько помещений с тяжелыми низкими сводами. Этим летом церковь окружили леса. Вокруг ее ярко-зеленых куполов всегда мечутся стрижи, а в нишах массивных стен сидят козы, млеют в тени.

Сто лет назад монастырь не процветал, однако были собраны 80 тыс. руб. и в 1906 году епархиальным архитектором Федором Малиновским был возведен громадный собор в честь Божьей Матери всех скорбящих Радости. Снаружи его византийские формы впечатляют масштабностью. Большой купол возносится на 33 м. Рассмотрев фигурную кладку фасадов, студенты пробираются внутрь. Интерьер загроможден лесами до самого купола. «Тяжелое впечатление производит, как мрачное средневековье», – разочарованно говорит Женя Гога. Понять ребятишек можно. Вчера они восхищались великолепной казанской мечетью Кул Шариф, поражающей восточной роскошью (крупнейшая мечеть Европы и главное здание Татарстана обошлось в 14 млн. долларов, и это лишь один из многих проектов, осуществленных к тысячелетию Казани). Собору нет и ста лет, а от внутреннего убранства почти ничего не осталось. Канадцы объехали полмира и смотрят на старину иначе, современными изысками их не удивишь. По дороге они наперебой расхваливали наши библиотеки, расположенные в старинных зданиях: компьютеров маловато, зато погружаешься в историческую атмосферу. Глядя на порушенный интерьер собора, они пытаются докопаться до истины. По всему чувствуется, их шокирует наше богохульство. Катюша делает предположение: «У вас на Волге, наверное, климат плохой». Что верно, то верно, климат у нас суров, но только не природный, а политический. Большевистской волей монументальный собор был превращен в облупленную каменную громаду. Наш разговор прервал писклявый голосок: «Тут снимать не велено!» «Мамаша, девчата специально сюда приехали. Издалека. С обратной стороны земли». Молнии вспышек осветили облезлые стены, поломанный и до сих пор не восстановленный иконостас.

К Богородице-Успенскому монастырю идем пыльной улицей вдоль длинного деревянного забора, на котором в советские годы психиатрическая лечебница сушила грубые казенные одеяния. Сотни вывешенных серых хламид вызывали тогда содрогание. У ворот монастыря установлен вытесанный из белого песчаника памятник – монах со скрещенными на груди руками, прижи-
мающий икону Богоматери с младенцем. В 30-е здесь расстреливали священнослужителей. Войдя внутрь монастыря, все задирают головы к высокой колокольне Никольской церкви. Прямо перед нами одноглавый Успенский собор, выстроенный в 1556–60 годах. Его фасады живописно выветрены. В середине XVIII века его суровый облик был украшен барочными «украинскими» деталями. Сразу же после строительства собор был расписан снаружи и изнутри. Интерьерные росписи хорошо сохранились – а это 1800 кв. м, весь живописный цикл середины XVI века, единственный, дошедший до нас во всей полноте. Насыщенные по цвету росписи поразительны. Художниками было учтено даже солнечное освещение интерьера. Полдневные лучи проникают в окно и ярко высвечивают лик Христа на северной стене. В алтаре собора – единственный сохранившийся прижизненный портрет Ивана Грозного, 28-летнего царя, простирающего к небу руки. На столпе – изображение святого Христофора с лошадиной головой. В XVIII веке аналогичные фрески уничтожались, как противоречившие канону, но ни у одного из местных настоятелей не поднялась рука их замазать. Фреска «Отечество» в куполе считается непревзойденной для своего времени. Снимать здесь тоже запрещено, но понимающий батюшка специально отворачивается, чтобы мы успели сделать пару кадров. Последней покидает собор Оля Зуева: «Впечатляет! Какое счастье, что видишь это чудо наяву, а не в книге».

С южной оконечности острова перемещаемся на северную. Скромная приходская церковь Константина и Елены расположилась на склоне у перекрестка извивающихся по рельефу улиц. Мы заметили множество человеческих черепов, аккуратно разложенных на отмостке вокруг апсиды. Может быть, это останки первых строителей города. «Да нет же, это свияжские узники, расстрелянные в 30-е годы», – из кустов сирени выходит настоятель храма и рассказывает нам о кошмарах «великой сталинской эпохи».

В новейшую историческую эпоху Свияжск вторично стал важнейшим военным плацдармом. В августе 1918 года белогвардейцы и белочехословаки захватили Казань. Над Советской Россией нависла серьезная угроза. По приказу Ленина в Свияжск были направлены лучшие части Красной Армии, 3 миноносца и 2 плавучие батареи с Балтики. Командовал операцией наркомвоенмор Лев Троцкий, прибывший на станцию 10 августа. Из погрязших в анархии местных жителей ему удалось сформировать боеспособную Пятую армию. В конце августа белогвардейский отряд подполковника Каппеля пытался захватить Романовский мост, но был отбит. 10 сентября Красная Армия ударом с трех сторон овладела Казанью. Победа красных была невозможна без четырех свияжских изобретений Льва Троцкого: концлагерей, созданных в Свияжске, Муроме и Арзамасе; бронированного агитпоезда из 12 вагонов с радиостанцией; заградотрядов, расстреливавших отступавших из пулеметов, и децимации – казни каждого десятого заложника.

Лев Троцкий облюбовал двухэтажный деревянный дом напротив церкви Константина и Елены – с мезонином и балконом на четырех колоннах, обращенных к Волге. Для воодушевления уходивших на бой красноармейцев наркомвоенмор установил на соборной площади памятник Иуде – «первому в мире революционеру, бунтарю против существующей веры и режима». Вскоре аналогичный памятник «предтече коммунистической революции» стал поднимать боевой дух красноармейцев в Тамбове. Через два года рядом со свияжским Иудой был поставлен памятник другому бунтарю – первый в Советской России ленинский бюст (пять лет назад это нелепое изваяние было демонтировано, алебастрового трехметрового Иуду с веревкой на шее убрали в 20-е, экстравагантная затея Троцкого ни в какие рамки не вписывалась). В 1918 году в Свияжске находились легендарные большевики: командующий Волжской флотилией Федор Раскольников, матрос и драматург Всеволод Вишневский, поэт Демьян Бедный. Литератор в кожанке Лариса Рейснер посвятила Троцкому поэму «Свияжск»; поговаривают, что наркомвоенмор был ее возлюбленным. Через несколько лет здесь был снят исторический фильм «Взятие Казани Троцким».

Расстрелы местных священников начались в 1918 и продолжались четыре года. В 1922 году были вскрыты мощи главного святителя Успенского монастыря Германа. Его келья была превращена в камеру пыток. Через шесть лет в этом монастыре была открыта трудовая коммуна для беспризорников. Затем начался снос храмов на соборной площади, вскоре превращенной в бугристый пустырь, едва скрывающий фундаменты. В 1932 году уездный город стал селом. Через четыре года широко распахнула ворота колония для содержания осужденных по статье 58.10, вмещавшая 5 тыс. человек. С 1953 года, после ликвидации тюрьмы, здесь размещалась закрытая Свияжская психиатрическая колония, существовавшая до 1993 года (где находились «на излечении» сбитый в 1960 году летчик Пауэрс и другие иностранные шпионы). С больными не церемонились ни при жизни, ни после их смерти: закупив партию маломерных гробов, администрация психушки приказала рубить ноги слишком длинным трупам. Многое в Свияжске безвозвратно погибло: советская власть всеми силами пыталась сделать из местных святынь концлагерь, а из живописного уездного города – руины. Остров покрылся коллективными могилами на местах массовых расстрелов.

Но в XXI веке легендарный Свияжск не должен оставаться памятником тоталитаризму и советской разрухе. С этой идеей в 1997 году сюда пришел деятельный игумен Кирилл, настоятель Богородице-Успенского монастыря. Возрождение острова – медленное и трудное – началось. «Я удивляюсь подвигу отца Кирилла, — говорит архиепископ Казанский и Татарстанский Анастасий. — Безо всякой поддержки со стороны государственных и других структур он несет послушание, которое является действительно подвигом. Чтобы выжить здесь в зимнее и осеннее время, необходимо мужество огромнейшее, и вот уже 8 лет он здесь вместе с братией несет такое послушание».

За сто лет здесь не только была разрушена природная и архитектурная среда, деградировало все, выродились люди, в чем нам нетрудно было убедиться. Сегодня здесь насчитывается 10 памятников федерального и 49 республиканского значения. За тридцать лет проектов сохранения и восстановления Свияжска было сделано немало. В 1996 году в Казани состоялась конференция, рассмотревшая проект возрождения и социально-экономического развития острова-града. Академик Андрей Иконников, знавший всю мировую архитектуру не понаслышке, назвал местный ландшафт одним из самых поразительных явлений природы, а сохранившиеся исторические памятники ценностями мирового значения. Восстановление природного ландшафта, архитектуры, решение социальных проблем жителей оказалось делом непростым. Через десять лет клубок проблем не распутался. Остров получил статус заповедника, но не стал, как планировалось тогда, духовным и туристическим центром. О судьбе уникального места думают не только отечественные специалисты. В 2003 году японский профессор Ричи Мияке провел на острове семинар со студентами из Казани и Японии. Международный коллектив проанализировал методы возрождения уникального ансамбля. И все-таки воссоздание архитектуры – не единственная проблема Свияжска, хотя даже ее один монастырь не решит. Местная власть, православная церковь, туристический бизнес, историки, архитекторы, экологи должны объединиться с местными жителями, чтобы жизнь на острове была достойной его уникальной истории.

...После обеда свияжское стадо лениво залезает в воду. Коровы стоят по брюхо в воде и валят лепешки в Волгу. Между ними снуют мальки. С противоположного берега Щуки моторка медленно тащит ржавый плот с сеном. Далеко приходится косить местным жителям. Вот уже два часа студенты беззаботно плещутся в воде. Макс подобрал на берегу кость: «свияжский сувенир». Андрюша погрузилась в меланхолию: «Люблю смотреть на тихо журчащую воду». На противоположном берегу Свияги, на Услонских горах серебрятся крестики сельского кладбища, рассыпанные по зеленому бархату склона.

Ближе к вечеру на пристани появляется Женя. Он должен проводить пассажиров, возвращающихся в Казань. Студенты от него шарахаются, а художники не могут наглядеться. Как тут не вспомнить ироничные слова классика: «Вот – подлинный русский народ, эти вот испитые, серые, проеденные грязью и потом, с лицом жутким, как изба, с волосами, как соломенная крыша. Из русской рыхлой, корявой народности – лучший отбор». Женя втаскивает металлический трапик на берег и на прощание машет рукой.

Притягательность Свияжска увеличивается с каждым годом. И для тех, кто торопится «приобщиться к старине», и для тех, кто из года в год пытается сохранить его колоссальный культурный потенциал. Летом в этих местах можно было встретить кого угодно: Василия Аксенова (автора замечательной повести о Свияжске), Юрия Сенкевича (снимавшего сюжет своей телепередачи), Евгения Евтушенко, Александра Починка, Юрия Шевчука... Глядя с вершины острова, ощущаешь, как мимо этого чудного града плывут времена. Здесь вспоминаются слова Павла Флоренского о сущности сакрального места как «части земной действительности, своим строением возводящей дух к созерцанию таинства». На острове много великолепных видов, но самый впечатляющий – с 43-метровой Никольской колокольни Богородице-Успенского монастыря. Прямо под тобой – почерневшая медная «груша» соборного купола. Далеко внизу настоятельский корпус, руины келий, домишки. По-муравьиному снуют деловитые монахи, рыбаки тащат сети, хозяйки полощут белье, блестят объективами камер туристы. А за островом – необъятный волжский простор, уходящий в бесконечность...

 

 

Фото автора