Записки учителя школы-интерната

НАГРАДА

Трудно забыть тот день. За окном промозглая осень, а в актовом зале Сельцовской школы-интерната для детей-сирот духота, словно в знойную летнюю пору. Почти полторы сотни воспитанников, зажав в худых ладошках тоненькие и хрупкие, как и они сами, зажженные свечи, сомкнулись тесным кружком. В центре зала – два красных закрытых гроба – маленький и большой. Непривычная для школы гнетущая тишина. В помещении стойкий запах ладана. Настоятель Свято-Никольской церкви отец Александр старательно, высоким тенором отпевает усопших – Сережу Самсонова, двенадцати лет отроду, и его маму, еще не старую, но много повидавшую на своем недолгом веку. У воспитанников школы, даже самых отчаянных и неугомонных, как и у их строгих наставников, на глазах слезы...

Трагедия случилась во время каникул. Четвертого ноября, в последний день занятий, группа детей выстроилась перед кабинетом завуча, чтобы получить разрешение на поездку к родственникам. Среди них был и пятиклассник Сережа Самсонов. Шансов получить увольнительную у мальчика практически не было. Его семья давно и прочно считалась неблагополучной: отец уже который год находился в местах не столь отдаленных, а мать, махнув рукой на пропащую жизнь, гасила горе вином. Сводные братья, которые относились к Сереже по-отечески, встав на ноги, уехали на заработки в Подмосковье. Словом, у администрации школы-интерната были все основания отказать Самсонову в поездке домой. Но Сергей, находясь в нескольких километрах от дома, был неудержим в своем стремлении хотя бы краешком глаза увидеть родные стены, припасть к маминой щеке, успокоить и пожалеть самого близкого человека.

Интересное явление: отпрыски благополучных родителей в поисках приключений нередко бегут из родного дома, а интернатские дети, лишенные родительской ласки, всеми фибрами души тянутся к своим горе-родителям. Вот и настойчивая, слезная просьба незлобивого ребенка возымела действие. Сережа с радостью укатил домой. А спустя два дня, утром шестого ноября, школу облетела трагическая весть. Сережа Самсонов и его мама сгорели ночью в своем деревен-
ском домишке...

Сережа родился в интеллигентной семье: бабушка – учительница, дяди и тети – инженеры, мама – медсестра. Но что-то не заладилось в ее жизни с самого начала – неудачный первый брак, потом второй, третий. И от каждого на память по сыну. Сережа – это последняя, безнадежная попытка наладить жизнь.

Мальчик был щуплый на вид, но очень юркий, с пытливым умом и редким упорством. Ребята ценили его за добрый, веселый нрав и страсть к спорту. Известно, что слабые физически, болезненные дети, чтобы не чувствовать себя ущербными, подчас проявляют завидную волю на пути к цели и нередко обходят в этом своих здоровых от рождения сверстников. Так и Сережа. Самозабвенно увлекшись спортом, он
окреп настолько, что со второго этажа спального корпуса спускался во двор на руках.

Вскоре после гибели Сережи в школу приехала Дэбби Диган – руководитель ирландской благотворительной организации «В Россию – с любовью», для которой Сельцовская школа-интернат – любимое детище. Она пригласила детей в зал, где они несколько дней назад прощались с Сережей, и выразила им свои соболезнования. Госпожа Диган зачитала детям письмо ирландской семьи, которая, находясь за тысячи километров от Сельцо, опекала несчастного русского мальчишку. А теперь оплакивала его вместе с сельцовскими ребятами. «В память о Сергее, – написали в письме Джин и Мэри О Хара, – мы хотим основать специальную ежегодную награду, которая будет носить его имя и присуждаться за особые заслуги воспитанникам в день его рождения».

 

НАСТЫРНЫЙ

Володе Якутину было всего четыре года, когда он, играя на улице без присмотра родителей, угодил под грузовой автомобиль.

Мальчику повезло. Под колесо грузовика попала только рука. Она была переломана в нескольких местах и повреждена настолько, что едва держалась на мышечных волокнах. Мальчику сделали несколько операций, восстановили руку. А в семь лет Вовка оказался в детском доме.

Вовка всегда мечтал стать военным. Он читал книги, рассказывающие о военных баталиях, собирал военную атрибутику. И когда в Брянске открылся кадетский корпус, Вова загорелся мечтой непременно попасть в кадеты, чтобы в будущем стать офицером.

В числе первых Вова Якутин был зачислен в новое учебное заведение. Но обучался там всего один год. Медкомиссия признала мальчика негодным по состоянию здоровья – всему виной была поврежденная рука. Горе мальчика было беспредельно.

После отчисления из кадетского корпуса пятнадцатилетний Володя Якутин попал в Сельцовскую школу-интернат, во вновь создаваемый девятый класс. С той поры минуло почти три года, и ныне он выпускник школы-интерната. Всё это время Володя не расставался со своей заветной мечтой – учился, упорно тренировался, выступал на соревнованиях по различным видам спорта. Принимал активное участие в работе Совета старшеклассников, помогал малышам.

В начале прошлого года я повез ребят на приписку в районный военкомат. Среди будущих призывников был и Володя Якутин. В пути он был весьма сосредоточен. Юноша был полон надежд после окончания школы поступить в высшее военное училище, но опасался, что не пройдет медицин-
скую комиссию. Так оно и случилось. Хирург, взглянув на его поврежденную руку, заявил, что о военном училище не может быть и речи. Под большим вопросом и служба в армии.

– Что же мне делать? Ведь я хочу служить. И рука моя работает как положено, – возмутился Володя.

– Сделай операцию, чтобы рука сгибалась полностью. Тогда и решим, – ответил доктор.

Врачи не очень охотно откликнулись на просьбу мальчика, но Володя настаивал, чтобы операция состоялась, и как можно раньше. И они сдались. Операция прошла успешно, и вскоре Володя Якутин, стиснув зубы, приступил к тренировкам, постепенно нагружая больную руку. И когда левая рука стала ни в чем не уступать правой, он вновь явился в военкомат.

На этот раз знакомый хирург долго изучал руку Якутина, а потом сказал:

– И всё же я не могу поставить категорию «годен».

– Как же так? Рука теперь сгибается полностью, – возразил юноша.

– Ничего не могу поделать. Смущает большой шрам, – развел руками доктор.

Володя настоял, чтобы его показали председателю окружной военно-врачебной комиссии, и заявил:

– Почему вы не признаете меня годным для службы в армии? Тех, кто уклоняется от службы под разным предлогом, вы разыскиваете, тратите силы и время. А потом из них получаются никудышные воины. А я хочу служить и вполне готов к этому. На турнике подтягиваюсь 25 раз, отжимаюсь от пола 100 раз. Разве это не доказательство, что я вполне здоров, что моя рука полноценна...

Председатель комиссии внимательно посмотрел на настойчивого юношу, горящего желанием служить в армии, и сказал:

– Окончательно вопрос о призыве тебя на действительную службу будет решаться только через год, когда ты окончишь школу и тебе исполнится восемнадцать лет. А пока советую учиться и продолжать тренировки. А по весне вновь покажись медикам. Возможно, они будут к тебе более снисходительны. Я думаю, что у тебя есть шанс...

Довольный результатом, Володя поделился со мной своими планами:

– О военном училище мне, конечно, придется забыть. Но есть другой путь. Если меня пропустят медики и я попаду служить, то непременно останусь в армии по контракту. А там и до офицерской должности недалеко...

В школе-интернате Володю Якутина часто называют «настырным». Он не обижается и объясняет:

– В современной жизни надо быть упорным и настойчивым. Только тогда сможешь чего-то добиться. Я убеждаюсь в этом каждый день.

Накануне Дня защитника Отечества в Сельцовской школе-интернате проходил смотр отделений юных патриотов под девизом «Статен, строен, уважения достоин». Отделение одиннадцатого класса, в составе которого выступал Володя, заняло в смотре первое место, а юнармеец Якутин был признан лучшим строевиком школы.

Володя упорно идет к своей цели, и я верю, что этот настырный парень добьется своего.

 

«Я научусь держать удар!»

С виду Ярослава Матвеева – ни дать ни взять сорванец-мальчишка: маленькая, худенькая, с короткой стрижкой. Но внешность, как известно, обманчива. Девочка-пятиклассница не по годам серьезна и весьма любознательна. Она из числа тех детей, которых принято называть вездесущими. В интернате Ярослава чуть больше года, но ее редкое и красивое русское имя всегда на слуху. В учебе у нее нет проблем, и общаться с ней одно удовольствие, ибо у девочки на всё есть своя точка зрения.

В прошлом месяце она меня прямо-таки огорошила. После урока истории подошла и обратилась с просьбой:

– Примите меня в секцию бокса.

– Нет, не девичье это дело, – как можно мягче ответил я. – Рекомендую тебе кружок вязания, вышивания, кройки и шитья либо другой, женский вид спорта.

– А я хочу заниматься боксом, – стояла на своем девочка.

– Зачем тебе это?

– Хочу стать сильной!

– Сила нужна мужчинам, а девочки, женщины должны отличаться нежностью и изяществом, – сказал я.

– Нет, я не согласна, – живо отозвалась Ярослава. – Сила всем нужна. Если люди будут сильны телом и духом – не станет пьяниц, наркоманов, уголовников. Ведь среди них есть и мужчины, и женщины. Не будет тогда и брошенных детей...

– Ты убеждена в этом?

– Да, – твердо ответила Ярослава. И рассказала историю своей маленькой, но богатой горьким опытом жизни.

Она родилась в относительно благополучной семье. Мать, отец, Ярослава, ее сестра и брат жили на юге, в Крыму. Но в силу обстоятельств, неведомых Ярославе, родители покинули насиженное место и перебрались на Брянщину, в небольшой поселок. Переселенцам повезло – глава семейства устроился на ферму, а его жена – продавцом в сельмаг.

Ярослава, тогда еще дошкольница, хорошо запомнила, как вдруг безудержно запил отец и как следом за ним потянулась к стакану мать. Когда потеряли работу, отец стал подворовывать. Попался. Получил срок. А к маме зачастили друзья-собутыльники. Ярослава пыталась бороться. В знак протеста била посуду – стаканы и тарелки, из которых пили и ели любители «красивой» жизни. Она обрадовалась, когда досрочно вернулся из армии брат, комиссованный по ранению, полученному в Чечне. Чтобы раз и навсегда отвадить ходоков, он проучил одного из матушкиных кавалеров, да так, что тот неожиданно отдал Богу душу...

– Теперь брат и папка сидят в одной тюрьме и даже в соседних камерах, что дает им возможность перестукиваться, – с горечью говорит Ярослава. – А о маме ничего не слышно: жива или нет? Не приезжает, не пишет, не звонит...

– Ладно, тренируйся, – пошел я на попятную.

Девочка стала посещать секцию и самозабвенно тренироваться.

– Ярослава, – сказал я на одной из последних тренировок, – скоро ты освоишь азы бокса, и мы перейдем к спаррингам. Ты будешь проводить поединки с мальчишками, а те не захотят уступать девчонке.

– Я научусь держать удар! – уверенно ответила Ярослава.

СВЕТЛАЯ ЗАВИСТЬ

 

В летний оздоровительный лагерь «Звездочка», где отдыхали ребята из нашей школы-интерната, прикатила легковая автомашина и остановилась возле одного из корпусов. Из машины вышли двое: миловидная женщина средних лет и мужчина, чуть постарше, интеллигентного вида. Они подошли к воспитателю, о чем-то недолго беседовали. Воспитатель обернулась и крикнула детям, играющим неподалеку:

– Девочки, позовите, пожалуйста, Катю Самофалову.

Из спального корпуса вышла светлая курносая девочка лет десяти с белым бантиком в волосах и направилась к воспитателю.

– Катенька, к тебе приехали. Я отпускаю тебя на выходные, – ласково сказала воспитатель и проводила девочку к машине.

Навстречу уже спешила приезжая женщина. Лицо ее светилось улыбкой. Она обняла Катю, поцеловала. Мужчина поднял девочку на руки, прижал к груди и понес к машине. Все трое сели в машину и уехали.

– Кто это? – поинтересовался я у воспитателя.

– Это семейная пара из Брянска. Они хотят удочерить Катю, а пока присматриваются. Похоже, ей очень повезет.

Эти люди приезжали еще несколько раз, пока продолжалась моя смена в лагере. Уезжая, я порадовался за девочку и подумал, что, возможно, уже больше не увижу в школе-интернате этот прелестный цветочек...

Но на сентябрьской школьной линейке я увидел повзрослевшую и нарядную Катюшу в строю учеников. Я подумал, что удочерение девочки просто откладывается, возникли какие-то препоны. Но вскоре узнал, что удочерение не состоится, ибо девочка не желает уезжать из интерната.

Прошло пять лет. Катя училась уже в девятом классе и однажды во время элективного курса «Социализация», который я веду, она рассказала мне, по какой причине не осталась в той замечательной семье.

– Я была тогда дурочкой и трусихой, – сокрушалась девочка. – Хорошие, добрые, интеллигентные люди. Надежда Михайловна – врач, Игорь Николаевич – механик, узнали через областную газету, что я сирота, и решили меня удочерить. Они делали всё, чтобы мне понравилось у них, чтобы я полюбила их. В то время им было очень тяжело. Их единственный сын погиб в первой чеченской войне. Всю свою любовь они теперь отдавали мне. А я капризничала, всякий раз не хотела уезжать из интерната, расставаться с подружками. Мне не нравилось, что они меня сильно опекают, заставляют часто есть. А еще они отвели мне отдельную комнату, которая раньше принадлежала их сыну, предлагали носить его одежду. Им это было приятно. Но я не хотела надевать джинсы и футболки, боялась спать в его комнате. Мне снились там кошмары, и я нередко просыпалась среди ночи, плакала и звала маму. Она приходила, успокаивала меня, иногда оставалась спать со мной.

Я очень скучала по интернату, по своим подружкам и воспитателям. В отсутствие родителей я звонила им, долго разговаривала, а потом забивалась в угол и плакала. Узнав об этом, Надежда Михайловна запретила мне звонить в интернат.

И тогда я расплакалась и сказала, что не смогу жить у них, несмотря на то, что они очень хорошо относятся ко мне. Она тоже расплакалась, обняла меня и попросила напоследок, чтобы я не обижалась, не забывала их, звонила хотя бы изредка.

Я звонила им редко. Прошло время, и я узнала, что они удочерили девочку из другого интерната. Тогда я проплакала всю ночь.

Теперь я уже другая. Я звоню им каждую неделю, справляюсь об их здоровье, расспрашиваю всё об их дочери, иногда болтаю с ней, довольной и счастливой, и очень завидую ей светлой завистью.

 

ВЫСШИЙ ПИЛОТАЖ

В конце прошлого учебного года в Сельцовскую школу-интернат пришло письмо из воинской части, дислоцирующейся в Пензе. В письме сообщалось, что воспитанник школы-интерната Александр Николаевич Попов проходит службу в батальоне специального назначения и достиг высоких показателей в боевой и служебной подготовке. Командование части выражало сердечную благодарность дирекции и всему коллективу школы-интерната.

Той же осенью Саша демобилизовался из рядов Вооруженных Сил и, заглянув в школу-интернат, лично поблагодарил учителей и воспитателей за весомый вклад в его успехи и заверил всех, что на достигнутом останавливаться не намерен. А достижения его были весьма солидными. За время службы Попову удалось последовательно выдержать испытания вначале на зеленый, а затем и на краповый берет, что удается далеко не каждому воину и даже в спецназе это считается «высшим пилотажем». Достаточно сказать, что из сослуживцев Александра – солдат срочной службы – только ему одному удалось стать «краповиком». Так уважительно называют в солдатской среде обладателей краповых беретов.

Саша Попов – из числа первых выпускников школы после ее перепрофилирования. Он рано лишился родителей и в детский дом попал еще младенцем. Когда учился в начальной школе, его взяла к себе одна замечательная семья из Брянска. Играя во дворе, он подружился с ребятами, которые предложили ему вскрыть контейнер на железнодорожном вокзале, и он не смог отказаться. Их поймали, сообщили домой. И приемные родители, которые взяли Сашу в семью с испытательным сроком, вернули его назад, в школу-интернат.

Саша очень переживал, что так случилось. Больше ему такой возможности не представилось. Это обстоятельство и заставило его пересмотреть свои поступки и желания, внимательнее прислушиваться к советам взрослых, строже подходить к себе и много работать, чтобы чего-то добиться в жизни. Ведь надеяться теперь было не на кого. И Саша стал усердно учиться, тренироваться, совершенствовать себя. Особых успехов он добился в спорте, став чемпионом области в спринте среди воспитанников сиротских учреждений. Саша входил в сборные команды школы-интерната по многим видам спорта, стал победителем городских соревнований среди допризывной молодежи. К концу учебы он выглядел вполне зрелым и крепким юношей.

И вполне закономерно, что, получив аттестат зрелости, он сам обратился в военкомат с просьбой призвать его на действительную службу, по возможности в элитные войска. Его пожелание учли и направили в спецназ.

С замиранием сердца смотрели видео о сдаче испытаний на прочность бойцами спецназа мои будущие выпускники. Гордость наполняла их сердца, когда Саша на пределе сил, стиснув зубы, на протяжении суток покорял одно препятствие за другим, лидируя среди самых сильных, выносливых, смекалистых и отважных. Условия, в которых проходили испытания, были максимально приближены к реальным боевым действиям в сложной обстановке, и тем весомее победа. Саша, на радость интернатским ребятам, первым оказался у заветной цели, не забывая при этом о своих товарищах, о взаимовыручке. Мои воспитанники приветствовали победителя аплодисментами.

Не все сослуживцы Александра смогли выдержать это сложное испытание. Одни, обессилев, падали, другие, продвигаясь по горло в болотной воде, нахватали ртом мутной воды. Обмундирование на коленях и локтях у каждого из них было истерто до дыр, и на теле в этих местах была сплошная кровавая корка. А впереди еще был рукопашный бой с инструктором.

И как трогательно было видеть, когда, пройдя все тяжелейшие испытаниямя, ефрейтор Александр Попов, присев на колено и склонив голову, целовал краповый берет. Слезы радости за Сашу стояли в глазах моих воспитанников.

И им без всяких слов стало понятно, как много надо работать, чтобы стать настоящими защитниками своей Родины, ее достойными гражданами, как нелегко даются победы, как важна воинская дружба, войсковое товарищество, взаимовыручка.

Александру предлагали остаться служить дальше по контракту. Он предпочел уволиться в запас, вернуться на малую родину, поступить учиться в юридический вуз. И тут ему посыпались приглашения на службу в силовые ведомства. На таких надежных парней, как Александр Попов, во все времена есть спрос.

 

КАТЮШИНО ГОРЕ

Урок граждановедения в пятом классе школы-интерната. Тема – «Семья». Рассказываю ребятам о том, что семья – первый и основной «кирпичик», из которого строится здание всего общества. Убеждаю их в том, что жить в семье лучше, чем без нее. При этом замечаю, что жизнь в семье зависит от того, каковы отношения между близкими людьми. Это называется психологическим микроклиматом. Подчеркиваю, что в настоящее время семья переживает трудные времена. Это связано с кризисом в нашем обществе. Многие семьи не выдерживают испытания, выпавшие на их долю, и распадаются.

Поднимает руку Катя Зайцева и говорит:

– Можно, я расскажу о том, как рухнула наша семья?

От неожиданности я присаживаюсь на стул и молча киваю головой. Дети притихли, приготовились слушать.

– Мы жили в городе: мама, папа и я, – начала девочка свою печальную исповедь. – Мама и папа работали, я ходила в садик. Всё у нас было хорошо. Но тут папе стали мало платить на работе. Бабушка, жившая неподалеку от нас, стала ругать папу. Говорила, что он неудачник, что создал семью, а содержать ее не может. Папа молчал и лишь иногда просил не вмешиваться в нашу жизнь. Мама была на стороне бабушки и тоже стала ругать папу, повторять ее слова: неудачник, лодырь, голытьба.

Папа не выдержал и ушел от нас. Я долго искала его, но не нашла. А вскоре мама стала жить с другим мужчиной. Дядя Леня мне не нравился. Он выпивал, был груб со мной и мамой. Через год родилась моя сводная сестра Даша. Ей было несколько месяцев, когда погиб дядя Леня. По ошибке он вместо водки выпил уксус, который мама хранила в холодильнике.

Моя мама не выдержала горя. Она вскоре стала часто выпивать, а пьяная плакала и кричала, что она несчастная, жизнь ее загублена. Я успокаивала ее, говорила, что всегда буду с ней, буду слушаться и помогать. Но маму ничего не утешало, кроме вина. Деньги, которые присылал мне папа, она полностью пропивала. Я и сестра питались тем, что приносила бабушка. К нам часто наведывался участковый, призывал маму следить за нами, бросить пить, пойти работать.

В это время нас стал навещать папа. Он приносил мне и маленькой Даше подарки, сладости. Я узнала, что он на пилораме хорошо зарабатывает, и попросила папу, чтобы он вернулся к нам, помирился с мамой. Он попытался это сделать, но мама заявила: «Не было жизни хорошей прежде, а теперь и подавно не будет. А будут упреки, обиды и скандалы».

А вскоре с папой случилась беда. На пилораме на него обрушились бревна. Его вытащили еле живого. У папы был сломан позвоночник, и он не мог двигаться. Его отвезли в областную больницу, и скоро год, как он там. К нему никто не приходит...

Накануне Нового года я послала папе письмо. Я написала, что очень люблю его и молюсь, чтобы в новом году он выздоровел и встал на ноги...

Недавно меня навестила бабушка. От нее я узнала, что моя мама пропала. Ее разыскивает милиция, но не может найти. Уходя, бабушка сказала: «Не горюй, Катюша. Может, всё наладится». Но пока у меня всё налаживается только во сне. Когда я сплю, я вижу радостные лица мамы и папы, беседую с ними, а когда просыпаюсь, оказываюсь в интернате. Вот поэтому я не хочу просыпаться...

 

ГЛУБОКАЯ ОБИДА

Судьба братьев Стручковых, как и многих других воспитанников Сельцовской школы-интерната, незавидная. Ребята рано лишились отца, а мать, сломленная горем, бросилась в объятия Бахуса. Оставшиеся без родительского внимания, заботы и ласки малолетние дети сполна познали почем фунт лиха. Изрядно помыкавшись, они оказались в сиротском
учреждении.

Трудности не сломили, а закалили ребят. Старший Павел в школе-интернате заменил Роме отца. Он опекал младшего брата, заботился о нем, был для него примером и в учебе, и в спорте. И Рома не подводил брата, изо всех сил тянулся за ним, хотя от природы был значительно слабее Павла.

Павел, еще будучи подростком, поставил перед собой цель стать офицером, причем непременно морским. Прочитав роман Джека Лондона «Морской волк», он заболел морем, грезил им и в будущем видел себя не иначе как бесстрашным капитаном большого морского судна, бороздившего просторы водной стихии.

После окончания школы-интерната Павел успешно выдержал испытания в Балтийский военно-морской институт в Калининграде и стал курсантом этого престижного военного учебного заведения. Парень был несказанно рад, что сбылась его заветная мечта.

А младшего брата постигла неудача в самом начале пути – он не смог пройти медкомиссию в военный вуз. Рома поступил в Брянский профессионально-педагогический колледж, но с мечтой о море не расстался. Павел успокоил брата, дал совет строго придерживаться здорового образа жизни, продолжать спортивные тренировки, прилежно учиться и через год, выражаясь языком военных летчиков, сделать новый заход на цель.

Зимние и летние каникулы Павел проводит в школе-интернате. Интернатские ребята гуськом ходят за курсантом в красивой бело-голубой форме, раскрыв рты, слушают его рассказы о дальнем морском походе, в котором он уже успел побывать.

Отчий дом братьев Стручковых находится неподалеку от школы-интерната, и однажды я поинтересовался у Павла, не забывает ли он навестить во время каникул мать. И был весьма удивлен, когда услышал в ответ:

– Я вообще не намерен с ней встречаться.

– И она не знает, что ее сын – курсант, будущий морской офицер?!

– Нет, я давно не поддерживаю с ней никакой связи, не интересуюсь ее судьбой. Я глубоко обижен на нее – не могу простить ей беспробудного пьянства и того, что она бросила нас.

– Зря ты так, – сказал я Павлу. – Надо уметь прощать. Даже если они алкоголики... У меня тоже отец и мать прилично выпивали. И я тоже вначале был категоричен. Но время лечит и учит. Я понял, что своим отношением к родителям только усугубляю их жизнь, подталкиваю их к пропасти, и я изменился, стал более терпим.

– Не знаю, мне очень трудно это сделать, – признался Павел.

– Ты никогда не задумывался над таким вопросом: если бы у тебя были замечательные родители, смог бы ты достичь того, чего уже достиг в жизни? – спросил я. – Ведь известно немало примеров, когда в благополучных семьях вырастают никчемные дети. И еще: ненависть непродуктивна. Она, как ржа, разъедает душу. С таким грузом очень трудно жить.

Тогда я не знал, прислушается ли к моему совету Павел. Давать советы, как известно, дело неблагодарное, и уж тем более мне не хотелось учить его жить. Ведь никто и никогда еще не смог выучиться ни на чужих примерах, ни на чужих ошибках. Дело в том, что жизнь невероятно мудра и каждому предоставляет право выбора. И каждый должен сделать свои ошибки.

Но Павел обещал подумать.

И вот, приехав летом на побывку и не найдя меня в школе-интернате, Павел пришел ко мне домой и первым делом сообщил, что час назад навестил в поселке мать.

– Только больше ничего пока не спрашивайте, – смущенно произнес Павел.

А мне больше ничего и не нужно. Главное – лед тронулся, сердце юноши оттаяло, и первый шаг к примирению с самым близким человеком уже сделан. А за ним непременно последует второй.

 

ОПРОМЕТЧИВОЕ РЕШЕНИЕ

Так случилось, что в новом учебном году девятый класс нашей школы-интерната комплектовался из новичков – детей из других сиротских учреждений, которые оказались непригодными для учебы в областном кадетском корпусе.

И воспитатели, и учителя сразу же обратили внимание на худенькую, стройную, как тополек, смуглянку с азиатским разрезом глаз и красивым русским именем Надежда. С тихой, скромной, ласковой девочкой Надей Деньковой вскоре подружились и маленькие, и взрослые обитатели интерната, и она стала всеобщей любимицей.

Накануне Дня учителя Надя тепло поздравила меня, вручила поздравительную открытку, изготовленную своими руками. Мы разговорились, и Надя рассказала о своей нелегкой жизни и о том, как попала в нашу школу-интернат.

Родилась Надя в бывшей столице Казахстана городе Алма-Ате. Девочка была совсем маленькой, когда ее мать покинула семью. Отец, старший брат Алеша и Надя переехали на Брянщину к бабушке – матери отца. В поселке Клетня Надя успела окончить только первый класс. Вначале умерла бабушка, а затем не стало отца. Надю и ее брата определили в Жуковскую школу-интернат. Надя училась в шестом классе, когда брат окончил школу-интернат и стал учиться дальше, а Надю взяла к себе семья из поселка Дубровка.

В этой замечательной трудовой семье Надя прожила более двух лет. Требовательные к себе, к своим сыновьям и Наде, приемные родители делали всё, чтобы девочка выросла порядочным человеком и хорошей хозяйкой. Они приучали ее готовить уроки, ухаживать за скотом, всегда находить полезное занятие, а не сидеть сложа руки. Многому Надя научилась в этой доброй семье, особенно от мамы.

Но нашлись подружки-недоброжелательницы, которые нашептывали ей, что в этой семье из нее сделали домработницу... Незрелая девчонка послушалась «подруг» и заявила приемной матери, что они загрузили ее работой, поэтому она хочет уйти от них в интернат. И хотя для приемных родителей это было как гром среди ясного неба, они не стали неволить девочку и отпустили с миром.

Надю определили вначале в приют, а потом направили в школу-интернат. И только здесь девочка осознала свою ошибку, во многом благодаря учителям и воспитателям. Помню, услышав исповедь Нади, я спросил ее:

– А своих сыновей родители заставляли помогать по хозяйству?

Надя всё поняла. Она покраснела и, опустив глаза, тихонько сказала:

– Их не надо было заставлять. Они сами помогали родителям во всём.

Несмотря на то, что Надя попала в лучшую в области школу-интернат, где к ней относятся весьма доброжелатель-
но, она тоскует по своей семье, по своим приемным родителям. Девочка сожалеет, что поступила опрометчиво, послушав подружек, и тем самым доставила столько страданий себе и хорошим людям.

Надя перезванивается с мамой, а во время осенних каникул приемная мама навестила ее в интернате. Девочка мечтает о том, чтобы снова оказаться в этой доброй, радушной семье, протянувшей ей руки помощи в трудную для нее минуту.

ЯБЕДА-БЕДА

 

Новенькая сидела за партой, сжавшись в комочек, и отрешенно смотрела в одну точку. Совершенно подавленная, полностью погруженная в себя, девочка, присутствуя на уроке, – отсутствовала на нем. Исхудавшее до синевы лицо, тонюсенькая шейка, небрежная прическа-хвостик, потухший взгляд. Весь ее вид говорил о том, что это маленькое, тщедушное существо в начале жизненного пути переживает потрясение – разлад в семье и дальнейшую разлуку с родителями. Это нередко бывает с интернатскими детьми – социальными сиротами.

Чтобы отвлечь ее от мрачных мыслей, вывести из тяжелого состояния, в котором пребывает неокрепшая, легко ранимая душа, я адресовал ей пару простеньких вопросов. Но девочка так и не смогла включиться в учебный процесс. Она была далека от всего того, что происходило на уроке. Равнодушным взглядом она окинула класс и вновь ушла в себя. «Мне бы ваши проблемы», – прочел я на лице девочки и подосадовал на себя, что не смог ей помочь.

Я и не предполагал тогда, какая трагедия случилась в ее семье, какое горе обрушилось на ее худенькие плечи. Это было горе, горше которого, наверное, не бывает...

...Маша Разина жила на окраине небольшого районного городка, укрытого зеленью и пропахшего хвоей. В окна их просторного дома заглядывали янтарные сосны. Яркое солнце весело играло на их стволах, отчего в доме всегда было светло и уютно.

Всё у Маши было как у людей: папа, мама, старшая сестричка Катя, отдельная комната, игрушки, подружки... Родители любили свою младшенькую, баловали вниманием и заботой. Благодарная дочка платила им той же монетой: росла послушной, ласковой, помогала по дому, прилежно училась. То, что с сестрой не всегда ладили, так то пустяки. Уж больно взбалмошная была Катя – старалась досадить Маше да еще нажаловаться на нее родителям. Маша не оправдывалась, не обижалась на старшую сестру, но за наговоры, за напраслину нередко называла ее ябедой.

Молодые, красивые, полные жизненных сил родители жили дружно, вели большое хозяйство: держали скот и птицу, обрабатывали огород, посадили фруктовый сад. В семье не было излишеств, но был достаток, который свойственен трудолюбивым рачительным русским людям. Даже в трудные времена, когда родителям подолгу задерживали зарплату, семья не бедствовала, хотя, покупая обновку, приходилось на месяц-другой туго затянуть пояса. Но никто не роптал. К тому же Маша видела, что рядом столько нуждающихся, несчастных, обездоленных, подчас мечтающих о куске хлеба. Она сочувствовала таким людям и даже старалась помочь – нередко угощала обедом девочку-одноклассницу, которая ходила в школу не завтракая.

Главным кормильцем семьи, как и подобает, был отец. Он искал любую возможность подрабатывать, чтобы дети не знали нужды. На работе слыл безотказным и, когда предложили разъездной характер работы – согласился не раздумывая.

Из поездок возвращался усталый, но довольный – командировка приносила дополнительный доход. И он радовался, что семья снова вместе, что все сыты, одеты, обуты, здоровы, что всё ладится. Без подарков, как водится, не возвращался. И дочкам, и хозяйке привозил пусть недорогие, но нужные вещи, а также лакомства. Маша любила отца, скучала, когда он отлучался надолго, но и побаивалась его. Он не бил, но мог вспыхнуть гневом, и тогда под горячую руку лучше не попадать.

И вот в очередной свой приезд, когда вечерняя трапеза была закончена, все новости переговорены, все подарки розданы и рассмотрены и усталый отец удалился на свою половину, чтобы отдохнуть, к нему неожиданно прошмыгнула старшая дочь и, оглядываясь на дверь, заговорщицким тоном зашептала:

– Пап, я хочу сообщить тебе неприятную новость.

– Что случилось, доченька? – насторожился отец, привстав с дивана.

– Пап, наша мама гуляет, изменяет тебе. Я видела ее несколько раз с одним и тем же мужчиной. В твое отсутствие она часто отлучалась по вечерам из дома и возвращалась
поздно, – тараторила Катя.

Но отец уже не слушал ее. Он резко изменился в лице – стал бледным, как вощеная бумага. Хотел что-то спросить, но не мог, и только хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. И вдруг упал на диван и застонал, обхватив голову руками. Дочка испугалась и ретировалась.

Жена вбежала в комнату и застыла на пороге.

– Что с тобой, Гриша? – испуганно спросила она, пораженная его резко изменившимся состоянием.

Находясь в своей комнате, сестры услышали, как на родительской половине вскрикнула мать, и тотчас что-то грохнулось на пол. Ничего не подозревавшая Маша бросилась в комнату родителей, и перед ней предстала жуткая картина – бездыханная мать лежала на полу в луже крови, а над ней стоял отец с молотком в руке.

– Пап, что ты наделал? – закричала девочка не своим голосом и упала перед матерью на колени.

Оцепеневший отец, дико взревев, вдруг сорвался с места и бросился к двери.

Всё остальное проплыло перед Машей как в кошмарном сне. Сестра позвонила куда-то, и вскоре дом был полон народа. Здесь были и медики, и милиция, и посторонние люди. Повозившись немного около матери, но не в силах чем-либо помочь, медсестра отошла в сторону. Зато активно работала милиция. Одни сотрудники осматривали дом, что-то писали, другие искали отца во дворе.

Дверь сарая была приоткрыта, и сотрудники милиции заглянули внутрь. Там они и обнаружили отца, который висел на балке...

Мать и отца увезли, и милиция стала выяснять обстоятельства трагедии. Были приглашены учителя, и в их присутствии велась беседа с сестрами. Сотрудники милиции по крупицам восстанавливали картину происшедшего, по горячим следам собирали необходимые доказательства. Узнав мотивы страшной трагедии, следователь прокуратуры и оперативные работники милиции, много повидавшие в своей нелегкой работе, долго не могли успокоиться – вздыхали и качали головами, не выпуская из рук сигареты.

Почти полгода Маша провела в больнице. Врачи держали ее до тех пор, пока она не оправилась от тяжелого нервного потрясения и перестала плакать. Жить в опустевшем, вмиг ставшем чужим доме было жутко, и Маша до конца учебного года ночевала у подруг. А потом, когда старшая сестра стала устраивать свою жизнь – устроилась работать, вышла замуж, родила дочь – младшей ничего не оставалось, как отправиться в школу-интернат.

Маша много размышляет над своей судьбой, и уже не держит того зла, как вначале, на свою старшую сестру. Она не осуждает ее за то, что та не вспоминает о ней.

Маша боится только одного, что пройдет время, подрастет Катина дочь и задаст ей вопрос: «Где мои дедушка и бабушка?» Что тогда ответит Катя? А что Катина дочь может наябедничать отцу на свою мать, она и в мыслях не допускает. Ведь тогда Маша останется на этом свете одна-одинешенька.

А недавно Маша узнала, что жизнь старшей сестры пошла наперекосяк. Муж ее бросил, она ударилась в пьянку, а малолетнюю дочь сдала в приют.

Маша Разина поддерживает ровные отношения со всеми девчонками в интернате, но никогда не водится с ябедами. Она их терпеть не может.

...Всякий раз, глядя на Машу, я вспоминаю эту трагическую историю и задумываюсь над тем, какая тонкая грань отделяет человеческую жизнь от небытия, как хрупок семейный мир, как уязвимо человеческое счастье... Мы подчас не ценим семейный уют и покой, допускаем нервно-эмоциональные срывы без видимых причин. Не умеем жить в согласии с собой, с родными, друзьями, другими людьми, не можем справляться со своими пороками, которые делают человека низким и подлым, не стремимся к нравственному совершенствованию...

На ум невольно приходят слова протоирея Иоанна Миронова: «Там, где пребывает любовь Христова, – там и есть жизнь и благодать... А там, где дрязги, свары, скандалы, ропот, разделение, – оттуда благодать Христова отходит... Вот сидит на ветке птичка и поет, и поет. Человек стоит под деревом и не шелохнется, слушает. А чуть ветку задел, птичка и улетела. Так и благодать. Засуетимся, заропщем, она и отлетела от нас».

КОГДА УЛЫБАТЬСЯ БОЛЬНО

 

Пятнадцатилетнему Славке Молодцову с детских лет и поныне снится один и тот же сон: низенький домик на окраине поселка, вокруг стройные, как свечи, молодые березки, склонившие на ветру свои зеленые макушки. У калитки дома – мать. Босая, с непокрытой головой, в легком, в горошину, ситцевом платье. Ветер треплет ее длинные темные волосы, слезы застилают лицо. Мать вытянула вперед руки и тихо зовет: «Сыночек, дорогой мой, возвращайся домой. Жду тебя не дождусь. Я уже давно не пью. Собрала всех твоих сестричек и братиков и ухаживаю за ними. Отец вернулся из заключения. Пить бросил. Живем дружно. Славик, родной, приезжай...»

В прежние годы, увидев такой сон и рано проснувшись, Славка, тогда еще наивный мальчишка, в спешном порядке собирался в дорогу. И остановить его в те минуты было практически невозможно.

Впервые Славка бежал домой из Жуковского детского дома, куда был направлен в пятилетнем возрасте. Позднее визиты на родину повторялись из Мглинского и Суражского детских домов, в которые его последовательно переводили. Последний свой побег домой Славка совершил из Белобережского ПТУ, куда пятнадцатилетним пацаном был определен учиться на столяра-сборщика.

Наведываясь домой, Славка всякий раз видел уже знакомую, безрадостную картину: мать – в очередном загуле, а у отца – очередная ходка в места не столь отдаленные. Словом, сон был не в руку – дома Славку, к его большому огорчению, никто не ждал. Пожалуй, единственная новость, которую он неизменно узнавал на родине, – это появление на свет очередного брата или сестры. Прибавление семейства проходило как-то незаметно и по одному сценарию: мать рожала и вскоре, как кукушка, оставляла ребенка на попечении государства. Так у Славки объявились три сестры и два брата. Причем о последних он знал только понаслышке.

Побродив несколько дней по родному поселку, и, в который раз, почувствовав себя совершенно никому не нужным, Славка приходил к выводу, что необходимо срочно уезжать. Да вот беда – уезжать-то некуда. Убежав из ПТУ, он отрезал себе дорогу в общежитие училища навсегда.

Славка долго путешествовал по городам и весям, пока не узнал, что старшая сестра вышла замуж. Навестив Альбину, он попытался задержаться в ее семействе. Но и тут его постигла неудача. Муж сестры наотрез отказался дать шурину вид на жительство.

От случайно повстречавшегося земляка Славка узнал, что его брат из Климовского детского дома отдыхает в оздоровительном летнем лагере недалеко от города Сельцо. Он решил повидать Пашку. А когда повидал – уезжать из этих мест не торопился. Приглянулся Славке этот молодой светлый город, похожий на белый пароход, плывущий по зеленому морю.

Проводив брата, Славка обосновался в строительном вагончике возле лесничества. С наступлением холодов в необогреваемом помещении зуб на зуб не попадал, и Славка всё чаще стал ночевать на вокзале. Здесь он попал в поле зрения сотрудников милиции. Однако при задержании сразу же выдвинул ультиматум: «Куда бы ни направили – всё равно вернусь обратно!» Один душевный милиционер, выяснив, что Славка за свою недолгую жизнь в конфликт с законом не вступал, отпустил его, сказав на прощание: «Будут беспокоить наши на вокзале – предупреди, что я разрешил ночевать».

Своим гуманным поступком милиционер поверг Славку в изумление. Получив санкцию милиции, Славка стал смелее укладываться вечерами на жестком вокзальном топчане.

Между тем, всё труднее становилось с пищей. Воровать Славка не мог, да и не хотел этому учиться, а попрошайничать – стыдился. Оставалось жить тем, что Бог пошлет. Но Господь посылал совсем немного – ровно столько, чтобы не протянуть ноги. Вот тогда и пришла Славке в голову крамольная мысль – податься в поисках пищи на городскую свалку.

Когда мальчишка заглянул туда, то был несказанно удивлен: дикое поле оказалось уже прочно освоенным другими обездоленными. Около десятка человек, словно грачи по весенней пашне, бродили по горам отбросов, вороша их палками. Как по расписанию, два раза в день, когда прибывала машина с мусором, эти несчастные появлялись на свалке. Кто-то разыскивал одежду, кто-то посуду, кто-то металл, но большинство искало пищу. Пищевых отходов было немного, а посему бедные люди не гнушались ничем – подбирали куски хлеба, мяса, остатки консервов и маринадов. Однажды Славке повезло: он нашел двухлитровую банку тушенки. Содержимое банки было покрыто плесенью, но «голод – не тетка», и, как потом оказалось, тушенка вполне годилась в пищу. Славка не получил даже расстройства желудка.

На такой «диете» парень протянул около года. Бабуля, с которой Славка познакомился на свалке, из чувства жалости стала выделять ему несколько рублей со своей скромной пенсии. А как-то она дала своему подопечному несколько пачек горохового супа – так это стало для него целым состоянием.

Славка с нетерпением ждал призыва на военную службу, как избавления от своих мытарств. Однако травма позвоночника, полученная им при падении со второго этажа спального корпуса Жуковского детдома, поставила на армии крест.

В нелегкий период жизни судьба свела Славку с бомжем, проживающим в полуразрушенном доме по улице Строителей. Тот пригласил парня к себе и великодушно позволил остаться на ночлег. Однако бомж был непредсказуем и вскоре совершенно неожиданно выдворил Славку. Милиционер-покровитель, узнав об этом, обратился к бомжу с просьбой: «Не обижай парня. Разреши хотя бы ночевать. За мной – бутылка».

Так нелегально Славка несколько месяцев ютился в коморке, открытой всем ветрам. Когда бомж скончался, Славка стал хозяином «особняка». Управдом разрешила ему временно проживать в хижине, но прописать отказалась – финский домик подлежал сносу. В перспективе она обещала прописать Славку в пригороде, в поселке Коммунар, в необустроенном доме без окон, дверей и печки. Славка, следуя принципу: лучше летом у костра, чем зимой на солнце, – охотно согласился с предложенным вариантом.

Управдомы этого и других участков стали опекать нового жителя трущоб – приносили пищу, одежду. По ходатайству участкового инспектора Славку поставили на биржу, а затем определили на работу.

Спустя год к Славке подселили известного в городе бомжа, который поведал мне в доверительной беседе, что накануне «молодого хозяина» посетил корреспондент областного радио и взял у него интервью. Первым вопросом, который задали парню, был такой: «Как тебе живется здесь?», на что Славка ответил: «Нормально». А потом рассказал обо всех своих трудностях. Этот диалог показался мне похожим на одну старую притчу. Распяли Христа и спрашивают: «Ну, как тебе там?», а он отвечает: «Ничего, только улыбаться больно!»

...Спит Славка на своем ложе из панцирной сетки и грязных лохмотьев и видит всё тот же сон: мать у калитки дома, волосы распущены, по впалым щекам катятся слезы – руки вытянула и зовет: «Славик, сыночек мой, возвращайся...»

Но, открывая глаза, Славка уже не торопится в дорогу. Теперь он точно знает, что всё это иллюзия, что никому он дома не нужен. К тому же дом, в котором он родился, давно уже чужой: мать продала его, а вырученные деньги пропила. Сама переселилась в деревню, к новому мужу. В новом браке у нее родился сын. Славка хотел повидать своего сводного брата, но передумал. Не намерен он больше путешествовать, поняв наконец-то народную мудрость: на проезжей дороге трава не растет.

Лежит Славка, обводя взглядом комнату, и взору его открывается мрачная картина: убогий стол, обшарпанные стены, затянутые тряпьем окна, полуразрушенная печь. Вставать неохота – холод лютый. Дров нет. Есть нечего. В голову лезет всякая дурь, и глаза увлажняются. Но нельзя ему долго нежиться – так и прослезиться недолго.

Славка встает, наспех одевается и идет добывать хлеб насущный.

 

«КОРОЛЬ МОЙ АЛЕКС»

Осень. Субботний вечер. Тихо в коридоре спального корпуса Сельцовской школы-интерната. Кто-то из ребят-везунчиков укатил на выходной к благонадежным родственникам, живущим неподалеку, кто-то коротает вечер в игровой комнате у телевизора в соседнем корпусе, кто-то из «домоседов», натянув на голову наушники, слушает музыку...

Десятиклассник Леша Борисов, устроившись в комнате у тумбочки между рядами двухъярусных коек, пишет письмо родителям. Пишет на испанском языке, которым свободно владеет и который стал для него вторым родным. Свое письмо он неизменно начинает словами: «Дорогие мама и папа, здравствуйте! С пламенным приветом и любовью к вам из России ваш сын Алекс...» Закончив короткое послание, Леша выводит на конверте адрес: Испания, город Яиес, провинция Астурия. Мерседес Родригес и Паскуалю Овесу.

...Тот ослепительный летний день запечатлелся в памяти маленького Алеши как самый мрачный в его жизни. Семилетнему мальчику – воспитаннику Жуковского детского дома сообщили, что к нему приехала мать. «Мама! Мамочка!» – запрыгал от радости Алеша. Он давно ждал этого дня. Он знал, что мама не виновата, что ее арестовали по ошибке. Он верил, что ее выпустят, и она сразу же приедет и заберет его домой. Каждый вечер Алеша ложился с мыслью, что утром проснется от прикосновения маминой руки. Эти руки он признал бы, не открывая глаз, – у его мамы необыкновенно теплые и ласковые руки. И еще он узнал бы маму по голосу – у нее самый нежный голос...

Мальчик бежал маме навстречу, лавируя между соснами, не чувствуя земли под ногами. Теперь они снова будут вместе. Мама будет гладить его по голове, рассказывать на ночь сказки, водить в парк, покупать мороженое... А он будет слушаться маму и помогать ей. И они никогда-никогда не расстанутся...

Алеша прыгнул матери на руки и обвил ее шею ручонками так, что разжать их было не под силу даже взрослому. Мама целовала его и плакала.

– Мамочка, не плачь, мы теперь вместе навсегда, – успокаивал он ее.

– Сыночек, ты уже такой большой, и тебе придется некоторое время побыть без меня, – вытерев слезы, сказала мама.

– Нет, я с тобой, – заплакал Алеша.

– Пока нельзя, – уже строго сказала мать,– меня отпустили ненадолго, но я скоро освобожусь и заберу тебя домой...

Чувствуя свою вину, мама предложила вместе прогуляться в город. Алеша расстроился настолько, что хотел бежать, но, передумав, неохотно поплелся за мамой. По дороге мама обняла его и сказала: «Я зайду в магазин и куплю тебе что-нибудь вкусненькое, а ты пока подожди меня здесь...» Алеша ждал долго, и когда мама вышла из магазина, он заметил, что она идет покачиваясь. Алеша заплакал, и мать заплетающимся языком проговорила: «Прости меня, сынок...» Они прошли немного, и мама упала на обочине дороги. Мальчик плакал, уговаривал подняться, пытался помочь, но мать лежала ничком и бормотала что-то бессвязное. И тогда измучившийся Алеша сквозь слезы отчаянно крикнул: «Не приезжай ко мне больше никогда!» И, не оглядываясь, бросился прочь...

Но птица счастья не захотела покинуть этого мальчика. Участливый воспитатель, заметив глубокую печаль в не по-детски серьезных глазах ребенка, сделала всё, чтобы залечить его душевную травму. После нескольких психологических бесед она протянула Алеше адрес и сказала: «Напиши в эту далекую, но теплую страну – Испанию. Там живут замечательные люди, которые очень любят детей».

Алеша написал, и судьба улыбнулась ему. Нашлись добрые, любящие сердца, которые откликнулись на его боль. Мальчик всей страстью своих детских чувств уцепился за этот подарок судьбы, как совсем недавно цеплялся за шею матери... Он стал писать этим сердечным людям регулярно и столь же регулярно получал от них ответы. А к Рождеству получил посылку с подарками и приглашение приехать в гости.

Мерседес Родригес и Паскуаль Овес встретили русского мальчика, как родного сына. Своих детей им Господь не дал, и они окружили Алекса (так они стали называть Алешу) трогательной заботой, теплом и любовью. Летние каникулы промчались быстро, и когда пришло время уезжать Алеше, расставались со слезами на глазах...

С той поры все летние, а иногда и зимние каникулы Алеша проводит в Испании, в особняке Мерседес и Паскуаля. Он обрел в их лице родителей, а они нашли себе сына. Нареченные родители с нетерпением ждут совершеннолетия Алекса, и тогда они воссоединятся. Пока же их попытки усыновить мальчика не увенчались успехом. Алеша толком не знает, в чем тут дело. Слышал только, что вначале этому препятствовала его мать, которую долго не могли лишить родительских прав: то отбывала очередное наказание, то пропадала куда-то... Когда социальный педагог школы-интерната разыскал ее недалеко от Брянска, в доме старичка преклонного возраста, он не мог поверить, что это мать Алеши. В рваной замусоленной телогрейке, в грязных резиновых сапогах, пьяная, до срока состарившаяся женщина спала на засаленном полуразвалившемся диване мертвецким сном, являя собой жалкое зрелище. Соцпедагог битый час втолковывал ей, что ее сына Алешу желает усыновить богатая испанская чета и что Алеша дает на это согласие. Дело теперь за ней.

– Нет, – сказала, очухавшись, женщина, – это мой сын, и я его никому не отдам.

– Но ведь вы с малых лет оставили его и забыли о нем. Вы ни разу не приехали проведать его, хотя он находится рядом, – возмутился педагог.

– Я не работаю, и у меня нет денег на билет, – попыталась оправдаться Алешина мать.

– А на водку находите, – заметил педагог.

– Это не ваше дело, а от сына я не отрекусь...

Тут вмешался в разговор старичок-сожитель:

– А я и не знал, что у тебя есть сын. Я бы тебе с пенсии на билет дал... А впрочем, ты всё равно бы деньги пропила...

Недавно Алеша узнал, что мать всё же лишили родительских прав. Но возникли новые препоны в усыновлении – теперь уже с испанской стороны. Их законодательство оговаривает немало условий, которые непросто исполнить. Видимо, придется подождать пару лет, и тогда всё решится само собой. Однако эта формальность совершенно не влияет на отношения нареченных родителей и сына. Каждое свое письмо к Алеше мать начинает словами: «Счастье мое, любовь моя, жизнь моя, король мой Алекс...» Родители намерены дать сыну престижное образование и помочь встать на ноги. Они весьма состоятельные, и Алеша ни в чем не будет знать нужды. Их сердца наполнены любовью к нему, а любовь способна творить чудеса...

Алеше нравится Испания. Он любит испанский язык, любит мужественный и вместе с тем добрый и веселый испанский народ, болеет за испанские футбольные клубы. Выступая за юношескую футбольную команду «Сокол» города Сельцо, он и в Испании не затерялся – тренировался в местном юношеском футбольном клубе «Яиес», ребята которого считают его своим парнем.

Как-то зимой Мерседес приехала в Сельцовскую школу-интернат, в которой Алеша находится с пятого класса. Миниатюрная, смуглая, обаятельная женщина, кутаясь в пуховый платок от русского мороза, не могла отвести глаз от Алеши. Встреча была настолько трогательной, что у присутствующих на глаза навернулись слезы.

– Алеша так любит вас, – не выдержала одна из воспитателей.

– Я знаю, – сквозь слезы сказала Мерседес. – И я, и мой муж не представляем своей жизни без Алекса...

До недавнего времени о своей родной маме Алеша и слышать не хотел. Теперь же, когда подрос и стал немножко разбираться в жизни, он уже не столь категоричен:

– Думаю съездить, разыскать домик, где мы когда-то жили... Хочу узнать об отце – мать о нем никогда не рассказывала...

Представляю эту встречу. Неужто не мелькнет в голове матери горькая мысль: «Эх, такого сына потерять!» Но, увы, материнская любовь – чувство, которое просыпается в сердце не каждой женщины, пустившей ребенка на свет...

Алеша любит Россию. Ему жаль будет расставаться с друзьями, с учителями и воспитателями, отдавшими ему часть своего сердца, с золотистыми соснами, кольцом окружившими интернат, с плачущими ивами по-над Десной, с лазурным брянским небом... Но он уже не мыслит себя без моря, без загорелых, улыбчивых и открытых людей, без футбола круглый год, без корриды и зажигательной испанской румбы, без своих новых родителей, протянувших руку помощи в самую трудную для него минуту. Не мыслит себя без своей второй Родины – Испании.

 

ЯД С МОЛОКОМ МАТЕРИ

В Древнем Китае был такой обычай: за несколько недель до рождения нового человека отец семейства представлялся своему будущему ребенку. В течение часа он громко говорил о том, кто он, как живет, о чем размышляет, что его заботит, каков его достаток, кто его жена...

Трудно поверить, но сохранились свидетельства, что беременность рассасывалась, когда ребенок, узнав печальные подробности о своих будущих родителях, не желал появляться на свет.

Не мешало бы и у нас возродить этот обычай. Быть может, тогда на наших улицах стало бы значительно меньше бомжей, беспризорников, проституток и преступников всех мастей – убийц, насильников, грабителей, воров. Ведь яблоко от яблони недалеко падает.

...Юрке страшно не повезло – младенец появился на свет в неблагополучной семье. Молодые родители вели паразитический образ жизни и лишь иногда перебивались случайными заработками, а они, как известно, невелики. Но даже эти мизерные крохи они, не раздумывая, спускали на водку. В дни разнузданного веселья в их маленькую хибару, доставшуюся им от стариков-родителей, сползались со всей округи такие же любители алкоголя. Пир стоял горой. В хибаре становилось настолько тесно, что даже хилому, малокровному Юрке не хватало места. И тогда голодного, полураздетого малыша выставляли на улицу. Там он чувствовал себя крайне неуютно. Мальчику казалось, что прохожие смотрят на него косо, с презрением, как бы мстя непутевым родителям, которые прослыли не только горькими пьяницами, но и нечистыми на руку.

Юрка забивался подальше от людских глаз и размышлял о своей нелегкой судьбе. Он сожалел, что пришел в этот мрачный, безотрадный мир, где совершенно никому не нужен. Однажды зимой, когда его в очередной раз выгнали на улицу, легко одетый Юрка, спасаясь от мороза, залез в чужой стог. Когда его обнаружили, он закоченел настолько, что его с трудом вернули к жизни.

Пирушка затягивалась на несколько дней. Гости расползались по своим норам, когда в хибаре было хоть шаром покати. И тогда с трудом очухавшаяся мать отправляла отца «на дело» – раздобыть то, что плохо лежит. Вор-рецидивист был опытен, но милиция знала его повадки и нередко брала с поличным.

Когда настала пора Юрке идти в школу, отец в очередной раз отправился в зону, а безутешная мать заливала горе вином. Собирала Юрку в школу бабушка, взявшая над внуком опекунство.

Юрка был смышленым мальчишкой, но учился через пень-колоду. Он часто болел, пропускал занятия, а дома помочь в учебе было некому. Чтобы не краснеть у доски, Юрка стал прогуливать уроки, научился врать бабушке и учителям. Те забили тревогу. Поговорив с бабушкой, выяснили, что она бессильна повлиять на внука. И тогда Юрку, как неблагополучного, поставили на внутришкольный учет и сообщили в инспекцию по делам несовершеннолетних.

Уже в ту пору Юрка был изрядно испорчен. Человек, как и дерево, искривляется в юные годы. Социологи установили, что ребенок тем больше усваивает образцы девиантного (отклоняющегося) поведения, чем чаще с ним сталкивается. Юрка, получив от бабушки очередную взбучку за свой поступок, убегал к матери. Та, вечно пьяненькая, жаловалась сыну на свою несчастную долю, лила крокодиловы слезы по бедному мальчику и разрешала ему делать всё, что пожелает. А Юрке только и надо было это. Он забрасывал школу и бродяжничал.

Юрку разыскивал сотрудник милиции и отправлял в школу. Мальчишка бахвалился перед сверстниками своими похождениями, расписывал подвиги своего крутого отца, угрожал всем, кто пытался его одернуть. Чуть что не по нем – бросался в драку и бился до крови.

Как-то классный руководитель шестого класса, в котором учился Юрка, в очередной раз собирала деньги на питание. Юрка заметил, как учительница аккуратно сложила мелкие купюры в сумочку и повесила ее на спинку стула. На перемене дети окружили учительницу, засыпав ее вопросами. Юрка вопросов не задавал, но, пробравшись к стулу, незаметно открыл сумочку и вытащил деньги. Его вычислили без труда и задержали возле магазина, в котором он успел потратить большую часть денег.

Бабушка вернула деньги учительнице, но сотрудник милиции настоял, чтобы правонарушение было рассмотрено на комиссии по делам несовершеннолетних, и первым поставил вопрос о лишении горе-родителей родительских прав.

С тех пор сверстники окрестили Юрку уркой. Они так и называли его Юрка-урка, несмотря на запреты взрослых. А обиженный подросток обещал недругам расправиться с ними, как только вернется из заключения отец. Ни прилежные ученики, ни талантливые спортсмены, ни участливые учителя и не менее участливые сотрудники милиции не были для Юрки столь авторитетными, как его отец. Он, давно не видевший родителя, старался во всем походить на него: копировал походку и жесты, в лексикон вставлял лагерные словечки, каким-то образом сделал наколки на руках.

Когда я пришел в школу, где учился Юрка, подросток был уже вполне сформировавшимся и во взглядах, и в характере и менять их не собирался. Я не преподавал в Юркином классе, но его бабушка, узнав о том, что нам по пути в школу, попросила меня приглядывать за огольцом. Не знаю, чем я завоевал его симпатию, но мальчик стал регулярно посещать школу и нередко дожидался меня после уроков. Мы говорили обо всём открыто, по-взрослому. Я рассказывал Юрке о людях, которые, как и он, оказались в тяжелейшей обстановке, но сумели победить обстоятельства и многого добиться в жизни. Юрка слушал внимательно и, казалось, заинтересованно. Но как только появлялась возможность, переводил разговор в иное русло. Больше всего его интересовала романтика преступного мира: всякое ли преступление раскрывается; всегда ли преступник оставляет следы; сколько стоят услуги киллера; как живут воры в законе. Я старался разочаровать его, убеждая в том, что большинство людей законопослушны, что жить честно гораздо выгоднее, хотя бы потому, что уголовники живут в постоянном страхе, и как бы невзначай заводил речь о его отце. Юрка мгновенно преображался, прерывал меня на полуслове и взахлеб рассказывал о достоинствах отца – очень смелый, в колонии никому спуску не дает и живет, как король, – получает деньги из воровского общака. Вот освободится, и семья заживет на славу... Юрка распалялся, глаза его загорались каким-то диким блеском.

Отношения со сверстниками у Юрки не складывались, а всё больше обострялись. Бабушке всё труднее приходилось с непутевым внуком – жалобы шли потоком. Чтобы оградить его от хулиганистых дружков, она перевела его в другую школу. Наивная старушка полагала, что здесь ее внук начнет всё с чистого листа. Но с первых дней учебы в новой школе Юрка потянулся за ребятами своего круга. Здесь он узнал вкус не только сигарет и спиртного, но и легких наркотиков. За удовольствия надо было платить, и по совету друзей Юрка стал подворовывать.

Отец, выйдя на волю, нашел сына вполне взрослым и зрелым человеком. Он давал ему уроки: учись добывать дармовой хлеб, а не горбатиться, ведь лохов вокруг полно; умей постоять за себя и чуть что – бей в лоб первым, пока не сшибли тебя, уважают только силу; никогда не признавай своих грехов – всю вину вали на других; бери по-крупному, не мелочись...

Юрка теперь постоянно крутился возле отца, постигая его науку. В том числе и на деле. В случае воровской удачи отец отстегивал ему законную долю, чем Юрка очень гордился. Он старался шикануть перед друзьями, щедро угощая их самогоном. Однако вскоре отец вновь погорел, в который раз подтвердив справедливость народной поговорки: берет волк – возьмут и волка. И с учетом прошлых заслуг надолго загремел на нары.

А следом за отцом был осужден и Юрка, погоревший на краже цветного металла. Учитывая смягчающие обстоятельства, ему определили условный срок. Однако подросток, за-
бросивший вечернюю школу, выводов для себя не сделал. Он продолжил бродяжничать и пьянствовать. И однажды его нашли мертвым в подъезде жилого дома. По заключению врачей, Юрка скончался от чрезмерной дозы алкоголя.

При встрече со мной убитая горем Юркина бабушка казнила себя: «Не смогла я вытащить внучка из грязного омута, в котором барахтаются его пропащие родители. Хватил лиха, впитал этот яд... И, видно, впитал еще с молоком матери».

 

ДОРОГА В АД И ОБРАТНО

Она разыскала меня на работе. В кабинет вошла тихо, неуверенно. Я едва узнал ее. Мы не виделись меньше года, но за это время она многое пережила, и горе наложило на нее свой отпечаток, изменив до неузнаваемости. Присев на краешек стула, она робко протянула мне открытый конверт с письмом и сказала: «Посмотри, пожалуйста. Быть может, горький опыт моего сына кому-либо послужит уроком, спасет от беды...»

«Дорогая мама, здравствуй!

Получил твое письмо. Огромное спасибо за поддержку. Признаюсь, на нее не рассчитывал. Я думал, что после всего, что натворил, ты будешь слать мне только проклятья. Но, видимо, твое материнское сердце способно бесконечно прощать и жалеть. Поверь, мам, пишу, а слезы застилают глаза, градом падают на бумагу и буквы плывут...

Мам! Прошу об одном – не казни себя. Во всём виноват только я. Это я упал на самое дно... Прости, если сможешь. Я сделаю всё, чтобы подняться. Клянусь! И сделаю это прежде всего ради тебя, моя родная.

На этапе, по пути в колонию, я лиховал. Воздержание от наркотиков, а я их принимал в последнее время по нескольку кубиков в день, протекало так, что врагу не пожелаю. Ужасная ломка продолжается до сих пор и, судя по всему, долго еще не оставит в покое.

Пишу тебе, когда немного отпустило. Воспаляется мозг, ломит кости, выкручивает тело. Боль адская. Мозговые удары достигают страшной силы – кажется, что сосуды не выдержат и вот-вот лопнут. В часы обострения боли, а она длится почти непрерывно, хочется вцепиться зубами в подоконник и выть. Возникает иногда мысль перегрызть себе вены или расшибить голову о стену камеры. Но это самый легкий исход. Знаю, что я эгоист, но в такие минуты, поверь, думаю о тебе, и это дает мне силы бороться дальше.

Мам! Я непременно выберусь, и еще буду человеком. Молю только об одном – скорее бы миновал этот кошмар. Мне уже назначили курс лечения. Если не удастся полностью излечиться здесь, после освобождения заработаю деньги честным трудом и поеду в город Бишкек, к доктору Назаралиеву. Отрядный сказал, что он исцеляет даже безнадежных – хронических наркоманов с большим стажем...

Помнишь, как в школьные годы я работал во время летних каникул на хлебозаводе – грузил булки и хлеб. А все заработанные деньги, до копейки, отдавал тебе. У меня тогда и в мыслях не было выпить и тем более уколоться, чтобы получить кайф. Мне и без того было хорошо.

Ты нахваливала меня и родным, и знакомым. В школе тоже обо мне были хорошие отзывы. Но потом эта неудача с поступлением в военно-морское училище, разрыв с Лариской, и всё пошло-поехало. Обозлился на весь мир. Вот тогда один знакомый и предложил мне средство, после которого жизнь становится раем. Оно и погубило меня. Дозы постоянно росли, а денег на приобретение «дурмана» не хватало. Я жил, словно в бредовом сне. Вынужден был перейти на суррогаты – синтетические наркотики.

Ты помнишь, в ту пору я даже летом ходил в темной рубашке с длинными рукавами. Ты предлагала сменить ее, но я боялся, что ты обо всём узнаешь и не выдержишь такого удара. Именно в погоне за деньгами на наркотики, как ты поняла в суде, я и пошел на преступление – совершил грабеж.

Я никого не виню – сам выбрал эту дорогу. Когда-то я много читал и у одного зарубежного писателя прочел, что человек от рождения стоит между ангелом и зверем, и кем он станет в дальнейшем, зависит только от него самого, от его духовной жизни. Я стал зверем. Я бросился на человека и получил свое. Ангел из меня уже не получится, а вот человеком очень хочется стать. Рожая меня, ты, как и большинство матерей, конечно, думала, что пускаешь на свет того, кто станет порядочным человеком, надежным помощником в жизни. А получился вот наркоман и преступник...

Мама! Мне жаль тебя гораздо больше, чем себя. Хотя и я стал людской тенью – кожа да кости. Но я расплачиваюсь за свои ошибки. А за что страдаешь ты?! Умоляю тебя, прости...

Сейчас для меня самое важное выкарабкаться из этой липкой паутины, которая за три года опутала меня полностью. Во время лихоманки мужики предлагают «дурь», которую тайком получают с воли. Но я наотрез отказываюсь...

Всё. Запал кончился. Начинает трясти. Мне лихо. Прощаюсь. Твой непутевый сын Игорь».

...Четыре года провел Игорь в местах лишения свободы за грабеж и как мог искупил свою вину. Всё это время мы переписывались, вели разговор о том, как выбраться из ямы, в которую он попал по собственной воле, и как потом жить дальше, не опуская глаз. После освобождения, глубокой осенью прошлого года, Игорь позвонил мне и предложил встретиться.

И вот мы сидим в его тесной, но уютной комнатушке вчетвером: Игорь с Ириной, его мама и я. На столе, покрытом белоснежной скатертью, пышет жаром сияющий самовар. Игорь тоже сияет от радости, хотя в его светлых глазах нет-нет, да и мелькнет то ли боль, то ли тревога. Может, поэтому его подруга так внимательна к нему. Ира тесно прижимается к плечу Игоря, нежно заглядывает в глаза. На лице его мамы, заметно постаревшей за эти годы, умиротворенность: сын дома, освободился условно-досрочно, но главное – нашел в себе силы подавить болезненную страсть к наркотикам...

Мы пьем душистый травяной чай и слушаем нелегкую историю его воскрешения. Игорь волнуется, делает паузы. Как много ему пришлось пережить, чтобы вернуть самого себя...

– Курс лечения только начался, когда я, едва почувствовав себя лучше, напросился на работу. Меня определили в бригаду по изготовлению бочек. Работал без роздыха, что называется, до седьмого пота. Постоянно искал возможность кого-либо подменить, нередко трудился по две смены и в выходные дни. За полгода освоил профессию бондаря и был назначен бригадиром.

Первое время было очень тяжело. Особенно мучительными были вечера. Меня по-прежнему лихорадило. Я ощущал в теле то холодную безжизненную пустоту, то такой жар, будто глотаю раскаленные угли. Иногда впадал в дикое исступление, и тогда казалось, что вот-вот сорвусь, что случится непо-
правимое. Но усталость брала свое – я буквально валился с ног. Постоянная занятость и тяжелый труд ускоряли ход времени, не позволяли слишком копаться в себе.

Неоценимую помощь в критические моменты оказали отрядный и воспитатель. Вначале я всячески уклонялся от их задушевных бесед – не видел в них проку. Да и воспаленный мозг плохо воспринимал то, что они говорят. Но постепенно стал замечать, что эти беседы благотворно влияют на мое состояние. И я использовал любую возможность, чтобы поговорить с этими уверенными в себе и требовательными людьми. Меня покоряли их выдержка, человеческое участие и искреннее желание облегчить мою участь.

Пожалуй, именно тогда я впервые испытал на себе великую силу слова. Вечерами, в минуты отчаяния и меланхолии, когда рядом не было наставников, я сам находил для себя нужные слова, чтобы развеять сомнения и мрачные мысли. Эти слова были лекарством для моей мятущейся души – они словно штопали мои раны. Я упорно твердил себе, что каждый день, прожитый в труде, без наркотика, – победа, еще один шаг от края бездны. Я старался убедить себя, что мои недомогания временны и, не употребляя наркотики, я могу рассчитывать, что всё нормализуется, придет в порядок. Мой молодой организм возьмет верх и исправит ошибки – он этому научен природой. Надо только стать выше жалости к себе, трудиться до изнеможения и, стиснув зубы, ждать. Ведь за ночью всегда приходит рассвет...

И вот я среди вас. Рядом дорогая мама и милая Иришка, которая не просто верила в меня, но и вдохновляла, как могла. Не без ее помощи я стал недавно студентом вечернего отделения института. Появились реальные шансы получить неплохую работу и помочь, наконец, моей славной маме, исстрадавшейся за меня.

Не скажу, что всё ушло бесследно. Бывает, царапнет душу старая боль, испортится настроение, нахлынет тоска. Но я уже знаю, что с этим делать – жить светло и мужественно. Тогда, говоря словами Стивенсона, мне по-прежнему будет знакома радость, радость, имеющая тысячи лиц.

 

ПРОСТИ НАС, ПАВЕЛ

Этой осенью нашу школу-интернат потрясло трагическое известие – выпускник 2007 года Павел Наконечный покончил с собой. В его кармане обнаружили записку: «В моей смерти никто не виноват».

Вот уже несколько дней все мои мысли только о Пашке, о его незавидной доле. Так и стоит перед глазами этот коренастый, хорошо сбитый мальчишка-сирота с застенчивой и теплой улыбкой, способной растопить даже ледяное сердце.

Он не блистал в учебе, но и у ребят, и у взрослых пользовался уважением. Отличался трудолюбием и тем, что никогда не лукавил, не хитрил, не трусил. Полгода Паша посещал секцию бокса, которую я вел. Схватывал всё на лету, подавал большие надежды, но потом неожиданно прекратил тренировки. Я пытался уговорить его продолжить занятия, но Павел привел веский аргумент: надо подтянуть учебу. И я оставил его в покое. Но когда руководитель ирландской благотворительной организации «В Россию – с любовью» Дебби Диган, благодаря которой была открыта секция бокса, решила посмотреть поединки боксеров, я обратился к Павлу с просьбой принять участие в показательных боях. И он, несмотря на то, что долго не тренировался, ответил согласием. При этом не поинтересовался, кто будет его соперником. А ведь секцию посещали довольно сильные ребята не только из интерната, но и городские. Павлу достался крепкий орешек, но он выстоял и победил. А вот в поединке с судьбой не устоял, оказался поверженным...

После школы-интерната Павел поступил на механический факультет Брянского профессионально-педагогического колледжа. С программой справлялся успешно. Жил на квартире, которую оплачивала благотворительная организация. Окончил курсы РОСТО, стал водителем. В свободное от учебы время подрабатывал, пытался собрать деньги на подержанное авто. И вот тут его подстерегала беда. Сев за руль чужой машины, Павел попал в ДТП. Сам не пострадал, но автомобиль основательно повредил. Владелец стального коня потребовал деньги на его восстановление, и Павел стал потихоньку выплачивать долг. Того, что зарабатывал Павел, было явно недостаточно, чтобы расплатиться в отведенный срок, и он занял деньги. Этот долг нужно было возвращать, и тогда Павел стал пропадать в ночном клубе, надеясь выиграть крупную сумму, но ему не везло...

В тот злополучный вечер он возвращался из ночного клуба. Шел двенадцатый час. Понимая, что окончательно запутался, а за помощью обратиться некуда, да и не привык он перекладывать свои проблемы на других, Павел решил разрубить этот гордиев узел одним махом. И бросился под проходящий поезд...

Павел знал, что через год, когда окончит колледж, Дебби Диган заберет его в Ирландию, где ее соотечественник, весьма состоятельный господин по имени Джон, обещал найти ему работу и приобрести жилье. Но это в перспективе, а он нуждался в помощи сегодня...

Известно, что Россия занимает одно из первых мест в мире по суицидам. Сорок тысяч россиян ежегодно сводят счеты с жизнью. Не секрет, что воспитанники сиротских учреждений находятся в группе риска по суициду.

Специалисты считают, что для решения этой проблемы необходима медико-социальная система по предотвращению суицидов. В странах Европы, где есть такая служба, показатели «добровольной смерти» намного ниже, чем в других странах. А пока мы, воспитатели, стараемся делать всё, чтобы наши выпускники могли адаптироваться во взрослой жизни. Вот только в случае с Павлом мы где-то допустили промашку...

 

СИЛЬНЫЙ ДУХОМ

Бывшему воспитаннику Сельцовской школы-интерната Андрею Данилкину за свои двадцать лет довелось испытать столько, что не каждому приходится пережить за всю жизнь. На глазах ребенка пьяная мать убила его отца и отправилась за решетку, где и умерла. И дальше жизнь не баловала мальчишку. Всем известно, каково приходится ребенку-сироте в казенном доме, без ласки и родительского внимания. Безусловно, это налагает свой отпечаток на характер ребенка, на весь строй его мыслей и поступков. Андрюша рос замкнутым, дерзким, не доверял взрослым и не позволял им вторгаться в свой внутренний мир. Но при этом мальчик был весьма любознательным и тянулся к тем, кто умел прощать его слабости и ошибки. Немного повзрослев, Андрей приобщился к спорту. Именно спорт помог ему раскрепоститься, стать более общительным и терпимым, наладить учебу и поправить здоровье.

Мало кто знал, что он втайне мечтал о карьере военного. И когда в военкомате во время приписки ему предложили подумать о военном училище, Андрей тотчас согласился и выбрал Балтийский военно-морской институт, курсантом которого на тот момент уже был один из выпускников Сельцовской школы-интерната.

Испытания в военный институт выпускник школы-интерната выдержал успешно и был зачислен на первый курс этого престижного учебного заведения. Радости парня не было границ – сбылась его заветная мечта. Казалось бы, настал конец его мытарствам, нелегким испытаниям и незадачливой жизни. Впереди годы учебы, интересной службы и счастливой жизни, которую он построит сам, по своему сценарию. Ведь трудолюбия и упорства в достижении цели ему не занимать. Теперь он такой же, как все, и ничуть не комплексует, не чувствует себя ущербным. Рядом друзья-сослуживцы, командование института, и все относятся к нему с уважением, оказывают всяческую помощь и поддержку.

Но судьба рассудила иначе и уготовила ему новое испытание.

23 февраля в вечернем выпуске новостей «Радио России» сообщило, что в городе Калининграде на пешеходном переходе водитель такси сбил курсантов Балтийского военного института, находящихся в увольнении. Двое из них серьезно травмированы и находятся в военном госпитале.

Позднее стало известно, что в День защитника Отечества несколько курсантов третьего курса, в порядке поощрения, получили праздничное увольнение. Среди них был и Андрей Данилкин.

Ребята наметили для себя программу: погулять по старинному городу, посидеть в кафе. В институт возвращались вечером. В полусотне метров от учебного заведения переходили шоссейную дорогу. Машины пропустили пешеходов, но один автомобиль не остановился на красный свет и на всей скорости помчался на курсантов. Двое ребят отделались легким испугом, а Андрей и его друг серьезно пострадали. Сила удара была такова, что курсанты были отброшены от «зебры» на несколько метров. Основной удар пришелся на Андрея. Опоздай «скорая» всего на несколько минут, и черепно-мозговая травма, причиненная молодому парню, стала бы для него роковой. Курсанта Данилкина оперировали несколько часов, удалили две гематомы, вставили титановую пластину...

За состоянием Андрея следили друзья, родственники, учителя и ученики Сельцовской школы-интерната. Его поддерживали, как могли, и втайне молили Бога, чтобы Андрей выкарабкался, остался в строю, закончил учебу и осуществил свою мечту...

И вот недавно Андрей Данилкин прибыл в Брянск на каникулы. Я позвонил его тете Клавдии Андреевне и договорился о встрече со своим бывшим воспитанником. Андрей охотно откликнулся и подробно рассказал, как проходил процесс выздоровления и реабилитации. Когда вызвали на военно-врачебную комиссию, то предложили два варианта: либо комиссоваться, либо продолжить учебу. Андрей обратился к врачам с просьбой: «Если есть хотя бы малейшая возможность, то убедительно прошу оставить в институте. Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы восстановить здоровье и успешно окончить вуз». И его оставили. А командование института предложило отдохнуть до осени и вновь пройти программу третьего курса. Андрей высказал пожелание: «Разрешите мне подготовиться и сдать летнюю сессию за третий курс. В случае неудачи, я готов остаться повторно на третьем курсе. Но я верю, что сумею всё осилить». Ему пошли навстречу, и, успешно сдав сессию, Андрей стал курсантом четвертого курса.

«Может, это и хорошо, что больше всех пострадал именно я, сирота, – сказал мне напоследок Андрей. – Если бы видели, как убивалась мать моего друга из Ингушетии, узнав о том, что вместе со мной пострадал ее сын. Врачи убеждали ее, что с ним всё относительно благополучно – у него всего лишь перелом ноги и несколько ушибов. Она не верила врачам, кричала в голос и рвалась в операционную. А по мне некому было так переживать. Я должен вынести всё сам, преодолеть все испытания. Я закален с детства».

Он не знал тогда, что впереди его ждет еще одно испытание.

В начале следующего учебного года в военный институт нагрянула высокая комиссия из Министерства обороны, которая тщательно проверила весь учебный процесс и личные дела курсантов. Ознакомившись с личным делом Андрея Данилкина, комиссия вынесла вердикт – курсант Данилкин подлежит отчислению из военного института по состоянию здоровья.

Никакие просьбы на этот раз не помогли.

Нетрудно представить, с каким настроением парень-сирота уезжал из института, за три года ставшего ему родным. Для Андрея это означало крушение всех надежд. Что ждало его на родине? В ком он мог найти в Брянске поддержку и опору, когда нет ни родных, ни близких?

Как известно, настоящие личности из всякого рода передряг выходят еще более окрепшими. Именно к таким людям и относится мой бывший воспитанник. Новое испытание пробудило в нем новые силы. Бросить всё, перестать бороться, предать свою мечту, сетовать на судьбу – это путь для слабовольных людей. А он ведь всегда шел трудной дорогой, преодолевая сложные, подчас непреодолимые, на первый взгляд, препятствия, которые закаляли его волю, укрепляли дух, вырабатывали стойкий характер.

Чтобы не терять даром год, Андрей поступает в Брянский профессионально-педагогический колледж, но с мечтой о море не расстается. Всё это время продолжает работать над собой, жить по армейским правилам, укреплять физическое и духовное здоровье и... стучаться в двери военного командования, чтобы восстановиться в институте и продолжить учебу.

Он писал во все инстанции, звонил, просил, убеждал. Его поддерживали, за него переживали друзья-курсанты, командование института. По возможности помогали, ходатайствовали о восстановлении.

Пройдя все ступени, соблюдая субординацию, Андрей Данилкин отважился выйти с личной просьбой на адмирала флота. Тот заинтересовался непростой судьбой настойчивого курсанта. И, похоже, сердце морского волка дрогнуло. По его указанию Андрею предложили вновь пройти медицинскую комиссию, пояснив, что в случае, если компетентные врачи признают его здоровым, будет рассматриваться вопрос о восстановлении его в военном институте.

Врачи признали его годным к дальнейшей службе. И это была еще одна победа, одержанная парнем с такой завидной волей. По весне он направил документы на рассмотрение командования. И с той поры каждый день с нетерпением ждал решения высокого начальства, чтобы с нового учебного года приступить к занятиям в военном институте.

Недавно он позвонил мне и сказал: «Теперь можно вздохнуть свободно. Принято решение о восстановлении меня в военном институте. С первого сентября я вновь стану курсантом... Если бы вы знали, насколько для меня это важно...»

 

Послесловие

Одна сельская учительница в одном популярном российском журнале рассказала о том, какие нешуточные страсти кипят в стенах их школы по поводу медалистов. Одни учителя легко ставят своим подопечным пятерки, другие же подходят более строго и даже под напором дирекции и родителей не идут на сделку с совестью. Чтобы избежать конфликтных ситуаций, главным итогом работы школы нужно считать не отметки и медали, замечает учительница, а воспитанные в детях отзывчивость, доброту, порядочность. По ее мнению, они важны не меньше, чем знания.

Редакция журнала не согласилась с ней. Один из авторитетных журналистов в своем комментарии к статье учительницы написал, что цель современной школы – дать прочные знания. По его мнению, тот, кто считает иначе, не берет в расчет реалии нынешней жизни. Просто «хороший человек», ничего не умеющий и ничему не наученный, вряд ли сумеет вписаться в современную действительность. Поэтому воспитанием ребенка должна заниматься семья. И никакая школа не может ее заменить.

Прочитав этот комментарий, я невольно подумал о своих учениках – воспитанниках Сельцовской школы-интерната. Кто же будет заниматься их воспитанием, если семьи они лишены? К тому же процесс обучения и воспитания неразрывен и един, как две стороны медали. Да и знания сами по себе мало что значат. Став прекрасным специалистом, но не получив хорошего воспитания, человек, возможно, вырастет до руководителя, но будет не руководить, а подавлять своих подчиненных, заниматься голым администрированием, не осознавая, что перед ним люди и с ними надо считаться, уважать их мнение, входить в их положение, заботиться о них.

Понимая, что имею дело с сиротами, я в своей работе вопросы воспитания ставлю на первый план. Отдаю себе отчет, что мои ученики, будучи надлежащим образом воспитаны, в дальнейшем сумеют восполнить пробелы в знаниях путем кропотливой самостоятельной работы, как когда-то это сделал я сам, а вот пробелы в воспитании едва ли восполнят.

Представим себе, что в школу придет учитель – хороший специалист, прекрасно овладевший своим предметом, но недостаточно воспитанный и не обученный этому важному, тонкому, деликатному делу. Что он будет делать с трудными подростками, не желающими овладевать знаниями, не выполняющими его требований? Будет заставлять их силой, ломать через колено? Но такой метод ни к чему хорошему не приведет. Жестокость, как известно, порождает жестокость. Тут нужен иной подход. По этому поводу вспоминается старая притча.

В одном поселении жил мудрец. Он любил детей и часто делал им подарки, но дарил только хрупкие вещи. Как ни старались дети быть аккуратными, их новые игрушки часто ломались. Дети расстраивались и плакали. Проходило какое-то время, мудрец снова дарил им игрушки, но еще более хрупкие. Однажды родители не выдержали:

– Ты мудр и желаешь нашим детям только добра. Но зачем ты делаешь им такие подарки? Они стараются, как могут, но игрушки всё равно ломаются, и дети плачут.

– Пройдет совсем немного лет, – улыбнулся старец, – и в руки ваших детей попадут людские сердца. Может быть, мои игрушки научат их обращаться с этим бесценным даром хоть немного аккуратней.

Любовь к ближнему, честность и порядочность, доброта и душевная теплота – те важные качества, которые мы обязаны прививать нашим ученикам. Они позволяют нам надеяться, что наше государство станет крепким, богатым и могущественным, а мы будем дорожить своим Отечеством.