Владимир ЛАПТУН

(КОНЕЦ XIX ВВ.)[1]

В царствование Петра Великого образование в России стало считаться обязательным. Главным образом это относилось к детям дворян и духовенства, которые, получив образование, должны были занять руководящие посты в армии, на флоте, в общей системе государственного управления. В этот период было основано и несколько специальных учебных заведений, например, морское, инженерное, горное и ряд других училищ. Однако наиболее массовым типом учебных заведений в России в первой четверти XVIII века являлись так называемые «цифирные» школы. Открытие этих школ представляло собой ни что иное, как первую попытку создать в стране сеть государственных начальных общеобразовательных учебных заведений. Для детей духовенства при архиерейских домах открывались специальные училища, более известные как «архиерейские школы». Однако следует отметить, что «поповичи» не испытывали особой тяги к образованию и всячески стремились уклониться от школы.

В связи с этим был издан специальный закон, согласно которому дети духовенства не допускались к церковным должностям, пока не пройдут обучения в специальной духовной школе. Кроме того, в этом же законе говорилось, что без аттестатов духовной школы дети духовенства впредь не будут приниматься ни в какие «чины гражданской службы», за исключением, конечно, «солдатского чина». А перспектива попасть в то время «в солдаты» была равносильна записи в крепостную зависимость. Ввиду того, что специальные духовные учебные заведения открывались в епархиях крайне медленно, то петровское правительство, заинтересованное в более активном распространении народного образования, предписывало параллельно с духовными семинариями открывать при архиерейских домах и при больших монастырях цифирные школы. В них допускались представители всех сословий, за исключением крепостных крестьян, а дети духовенства должны были обучаться в них в обязательном порядке¹.

Подобная ситуация сохранялась до 1721 года, когда Петром I было упразднено патриаршество и учрежден новый государственный институт управления церковными делами – Святейший Синод. «Его конституция, – Духовный регламент, – отмечает известный историк русской церкви А.В. Карташев, – теперь уже от лица верховной власти предписывала: в каждой епархии открыть архиерейскую школу «для детей священнических или и прочих, в надежду священства определенных»². Следовательно, можно констатировать, что духовно-учебные заведения Русской Православной Церкви (РПЦ), как специальные учреждения, берут свое начало со времени издания в 1721 году Духовного Регламента.

Следует сказать, что открытие данных школ при архиерейских домах вменялось архиереям в прямую обязанность под угрозой наказания за рукоположение в священники «неученого в той школе человека». Кроме того, согласно «Регламенту», епархиальные духовные школы должны были содержаться на средства архиерейских домов и доходов с монастырских и церковных земель. Таким образом, во исполнение данного документа духовно-учебные заведения семинарского типа стали открываться в различных городах России: Петербурге, Нижнем Новгороде, Твери, Белгороде, Казани, Вятке, Рязани, Коломне и некоторых других. С момента открытия этих семинарий, духовенство было обязано отдавать в них своих детей вместо прежнего обязательства зачислять их в цифирные школы. Здесь необходимо отметить, что последние, поскольку, они содержались архиереями, закрывались и сливались с вновь открытыми духовными учебными заведениями. А в подтверждение серьезности своих намерений относительно всеобщей «школьной повинности» для детей духовенства в 1723 году Св. Синодом был издан соответствующий указ, в котором говорилось, что за уклонение от школы родители будут лишаться своих должностей, а дети – соответственно записываться в подушный оклад.

Здесь следует дать небольшой комментарий. На наш взгляд, подобный «шантаж» государственной власти по отношению к духовенству был вполне оправдан, особенно в те далекие времена. На этот счет можно высказать несколько предположений. Во-первых, великий реформатор стремился любыми способами сдвинуть народное образование в России с мертвой точки. Во-вторых, в силу специфики своей профессии, представители духовенства были просто обязаны иметь хотя бы элементарное образование, то есть уметь, как минимум, читать и писать. Ведь именно в церкви, вплоть до отделения ее от государства в январе 1918 года, велся учет рождаемости и смертности населения, а также регистрировались браки. И в-третьих, по нашему мнению, самое главное: духовенству отводилась ведущая роль в распространении грамотности среди широких слоев населения страны. Эту идею высказал и горячо отстаивал активный сторонник преобразовательной деятельности Петра Великого виднейший публицист и экономист первой четверти XVIII века И.Т. Посошков. Он видел в духовенстве единственное в России сословие, на которое в то время можно было опереться в деле распространения грамотности среди крестьян.

Посошков одним из первых высказал мысль о том, что в стране необходимо организовать широкую сеть городских и сельских церковных школ. В своем замечательном труде «Книге о скудности и богатстве» он, в частности, писал следующее: «И во всех епархиях построить бы школы пространные и в те школы собрать всех поповых и дьяконовых и дьячковых и пономарских детей от градских церквей и от уездных, от десятилетних. И буде которые отцы добром их в школу отпустить не похотят, то брать бы их и неволею и учить грамматике и всякого книжного разума. И который из них учение грамматическое твердо приимет, а летами своими юн, то таковых надлежит и риторике поучить или философии. И тии не токмо во презвитерский сан, но в архиерейство будут годны и учителями могут застати. И таковым способом вся Россия может умудриться не весьма многими летами»³. Другими словами, основная идея И.Т. Посошкова сводилась к следующему: через всеобщее и обязательное образование духовенства осуществить образование всего населения государства Российского.

Но вернемся к архиерейским школам. Итак, в них принимались уже грамотные мальчики, получившие домашнее начальное образование или в «цифирных» школах. Курс обучения в них составлял восемь классов. Согласно разработанным Феофаном (Прокоповичем) правилам, в первом классе преподавались – латинская грамматика, география и история; во втором – арифметика и геометрия; в третьем – логика с диалектикой; в четвертом – риторика и пиитика; в пятом – физика и метафизика; в шестом – политика; в седьмом и восьмом – богословие. Языки – латинский, греческий, еврейский и церковнославянский – должны были изучаться во всех классах, но на самом деле преподавалась одна латынь. Архиерейские школы носили закрытый характер, а для воспитанников вводились строгие правила внутреннего распорядка. Общежития при этих учебных заведениях назывались «семинариями», отчего позднее так стали называться и сами духовные школы. Все руководство школы – ректор, префект, надзиратели и учителя – постоянно находились вместе с воспитанниками⁴.

И все-таки, несмотря на то, что петровским правительством и св. Синодом в первой четверти XVIII века была проделана немалая работа, духовно-школьное дело в Росси развивалось крайне медленно. По-прежнему дети духовенства с неохотой шли в семинарии. По мнению ряда исследователей⁵, основная причина недоверия к семинариям состояла в том, что, во-первых, преподавание в них велось на латинском языке, чуждом великорусскому духовенству; во-вторых, учителями в семинариях, за редким исключением, были выходцы из Малороссии и Польши, которые порой высокомерно и даже презрительно относились к своим воспитанникам; и в-третьих, материальная и учебная база действовавших духовно-учебных заведений, оставляла желать много лучшего – не хватало учителей, учебников, школьных принадлежностей и т.п. Кроме того, само духовенство и монастыри саботировали установленные «Регламентом» на содержание духовных школ натуральный налог в виде сбора хлеба (30% – с церковных земель и 20% – с монастырских и архиерейских. – В.Л.). Поэтому неудивительно, что число учащихся в великорусских семинариях было небольшим, причем часть из них находилась «в бегах». Таким образом, духовные школы стали приходить в запустение. «Сам Синод, – пишет А.В. Карташев, – чувствуя свое бессилие, дозволил, чтобы не провалилось все дело, довольствоваться в новых духовных школах грамматикой, арифметикой и коротеньким катехизисом. Не до латыни, не до греческого языка!»⁶. Таким образом, некогда задуманные как средние учебные заведения с солидным курсом и набором предметов, духовные школы, по меткому выражению А.В. Карташева, превратились в «элементарные школки».

После смерти Петра I целый ряд духовно-учебных заведений прекратил свое существование – они попросту закрылись. Что же касается общего состояния духовного образования в России в начале XVIII века, то Святейшим Синодом в рапорте Верховному Тайному Совету от 1727 года оно было оценено как крайне тяжелое. Лишь немногим воспитанникам удавалось закончить семинарию, тогда как большая их часть, не проучившись и половины семинарского курса, поступала либо в приходы, либо на светскую службы. Приблизительно такая же ситуация складывалась и в обеих духовных академиях – Московской и Киевской.

С воцарением Анны Иоанновны основным проводником программы перестройки духовной школы в России стал ее разработчик архиепископ Феофан (Прокопович). «Он употребил особые усилия, – отмечает А.В. Карташев, – чтобы реализовать максимально свои мечты о духовной школе, изложенные им в Духовном Регламенте»⁷. Поэтому в 1730-х годах в духовно-учебных заведениях сал вводиться более расширенный латинский курс по образцу Киевской духовной академии. Школы, сумевшие внедрить такой курс, преобразовывались в «славяно-латинские семинарии» и становились средними учебными заведениями, а оставшиеся с одним только славяно-русским обучением, признавались низшими, подготовительными к средним, то есть семинариям. Именно эти «славяно-русские» низшие школы, по мнению А.В. Карташева, явились прототипом будущих «духовных училищ» XIX века.

К началу царствования Елизаветы Петровны в России функционировало 17 семинарий, из которых полный курс был введен лишь в восьми. За 20 лет ее правления число семинарий увеличилось до 26, а контингент учащихся в них составлял около шести тысяч человек. Необходимо отметить, что обучение в семинарии было делом далеко не простым. Так как преподавание в них велось на латинском языке, то семинаристам приходилось тратить много времени на штудирование латинской грамматики. Кроме того, дисциплина в этих учебных заведениях отличалась особой суровостью, за малейшую провинность воспитанники подвергались телесным наказаниям, их секли розгами. Бытовая сторона жизни семинаристов также оставляла желать много лучшего. Общежития во многих семинариях были тесными и холодными, так как не хватало дров для их отопления. Случалось так, что из-за недостатка средств духовные семинарии закрывались на неопределенный срок, а это отрицательно сказывалось на учебном процессе. Серьезным недостатком духовного образования того времени являлось отсутствие в нем общей системы и единого руководства. Каждая семинария находилась в прямой зависимости от своего епархиального начальства⁸.

Поэтому неудивительно, что в 1762 году в инструкции Комиссии по церковным имениям императрица Екатерина II подвергла резкой критике состояние духовного образования в империи. Она, в частности, писала: «Прошло 40 лет со времени появления их, но и по сие время архиерейские семинарии состоят в весьма малом числе достойных и надежных учеников, в худом учреждении для наук и в бедном содержании. Семинаристы нынешние обыкновенно в некоторых местах обучаются латинскому и греческому языкам от неискусных учителей, не знают иных учений, как только самые первые и школьные основания латинского языка, не обучаются ни наук философских и нравоучительных, не знают истории церковной, ни гражданской, ниже положения круга земного и мест, на которых в рассуждении других народов живут. Набираются они в семинарии от отцов и матерей большей частью неволею и содержатся без разбора»⁹.

Таким образом, вслед за столь нелестным отзывом о духовно-учебных заведениях последовало поручение особой комиссии при Св.Синоде – разработать проект коренной реформы духовного образования. Вскоре такой проект был предоставлен императрице на утверждение. В нем предлагалось следующее: Московскую духовную академию преобразовать в Духовный университет, а Киевскую оставить в прежнем виде; средние духовно-учебные заведения – семинарии – разделить на два разряда: на старшие семинарии – в Петербурге, Новгороде, Ярославле и Казани, и на младшие – во всех епархиях. «Но так как и младшие семинарии посвящались дисциплинам церковным и общеобразовательным средне-школьного уровня, – отмечает А.В. Карташев, – то для прохождения начальной грамотности и в этом случае не только детьми духовного сословия, но и всех других, предложено (проектом. – В.Л.) в каждой епархии, при 3-х – 4-х монастырях, завести школьные низшие, претенциозным названием «гимназий». Эти младшие школы уже мыслились не замкнуто сословными, а открытыми для всех и обслуживающими общегосударственные задачи народного просвещения вообще»¹⁰. Надо признать, что данный проект не был в полном объеме реализован в екатерининское время. Тем не менее, зерно, брошенное в благодатную почву, пусть не везде, но все-таки дало свои всходы – духовные гимназии время от время стали появляться в епархиях.

В 1778 году очередь дошла и до Нижегородской епархии, к которой в то время был приписан город Саранск. В названном году в стенах Саранского Петропавловского монастыря епископ Нижегородский и Алатырский Антоний открыл духовную гимназию – одно из первых государственных учебных заведений не только в Саранске, но и во всем Пензенском крае! То, что гимназия начала функционировать в стенах монастыря, не являлось требованием епархиального начальства. Оно было просто вынуждено так поступать, ввиду недостаточного ассигнования со стороны правительства на содержание духовных школ. Следует отметить, что при Екатерине II на духовные гимназии вообще не выделялось денег из казны, а посему они содержались исключительно на средства епархиального духовенства. Последние же всячески старались избегать дополнительных расходов на строительство специальных помещений для гимназий и поэтому размещали их в монастырях.

Открытие «казенного» учебного заведения в небольшом уездном городке российской глубинки как Саранск, вне всякого сомнения, являлось событием неординарным. Дело в том, что за неимением государственных школ единственным источником народного просвещения в таких небольших городах российской провинции являлись так называемые «частные», или домашние школы (в данном случае эти понятия тождественны. – В.Л.), открываемые, в основном, местными священниками. Несмотря на то, что духовенство XVIII столетия нельзя было назвать эталоном образованности, тем не менее, это сословие, как мы уже отмечали выше, было едва ли не самым грамотным в ряду других. Следовательно, оно и составляло подавляющее большинство контингента частных учителей. Они ходили по домам и за минимальное вознаграждение обучали грамоте детей, другие же организовывали школы у себя на дому или же в церковных сторожках.

Не являлось здесь исключением и духовенство города Саранска, которое, по воспоминаниям современников, занималось учительским делом «с особым рвением». Как писал впоследствии один из первых организаторов системы народного образования в Саранске и Саранском уезде священник А.И. Масловский: «Можно сказать, настоящее взрослое грамотное городское общество обязано своей грамотностью большей частью духовенству, а не казенным училищам, которые мало посещались в то время»¹¹.

 Известно, что во второй половине XVIII века в Саранске насчитывалось около полутора десятков домашних школ, многие из которых были открыты представителями местного духовенства. Конечно же, подобные школы не могли дать учащимся каких-то глубоких знаний, так как сами учителя не обладали таковыми. Поэтому обучение в этих школах обычно начиналось букварем, продолжалось часословом и псалтырем, а заканчивалось уроками письма. Умение писать считалось по тем временам высшей степенью образованности.

Итак, что же из себя представляла Саранская духовная гимназия, открытая в стенах Петропавловского монастыря?

Во главе этого учебного заведения стоял начальник, или, как его еще называли – префект. Обучением воспитанников занимались два учителя. Как начальник, так и учителя были преимущественно из монашествующего и белого духовенства. Гимназисты изучали следующие предметы: наставление в законе Божьем, чтение, пение, чистописание, арифметику, русскую и латинскую грамматику (латинскую грамматику можно было заменять греческой. – В.Л.). Гимназия подразделялась на три класса: инфарматорский (инфима и фара – в духовных семинариях составляли два особых класса, а в гимназиях объединялись в один; инфима – класс первоначальных сведений, а фара, или аналогия, являлся классом, где ученики обучались одновременно чтению и письму. – В.Л.). Два других класса назывались – грамматический и синтаксический. Обучение в гимназии было платным.

Саранская духовная гимназия прекратила свое существование в 1803 году. Ее лучшие ученики были приняты в Казанскую духовную академию, а остальным было предоставлено право поступления в Симбирское или Алатырское духовные училища¹². Что послужило причиной закрытия гимназии – неизвестно. Можно лишь предположить, что это было связано с частой епархиальной переподчиненностью Саранска в первые годы XIX столетия: до 1800 года он находился, а соответственно, и гимназия, в подчинении Нижегородской епархии; с 1800 по 1804 годы – Казанской, а с 1804 года – Пензенской. На наш взгляд, она попросту осталась без хозяина.

По мнению одного из виднейших краеведов Пензенской губернии М.И. Сацердотова, Саранская духовная гимназия за 25 лет своего существования во многом способствовала продвижению вперед образования духовенства Пензенского края, которое стало входить для них «в обычай». «Священноцерковнослужители, прежде весьма редко отдававшие детей в школы, – отмечал Сарцедотов, – теперь чаще стали предоставлять детям школьное образование, тем более, что епархиальные архиереи учащимся в школах давали предпочтение при определении на священноцерковнослужительские места»¹³.

Следует отметить, что спустя пять лет после расформирования духовной гимназии, когда Пензенская епархия наконец-то обрела полную самостоятельность, в Саранском Петропавловском монастыре появилось новое духовно-учебное заведение с весьма оригинальным названием – «русская школа». Она была открыта 1 октября 1808 года по указу Святейшего Синода. Школа размещалась в том же здании, где когда-то находилась духовная гимназия. К сожалению, о ней сохранилось очень мало сведений. Известно лишь, что в этой школе обучались дети духовенства Саранского, Инсарского и Городищенского уездов Пензенской губернии. Она состояла из двух классов: в первом обучали письма, чтению, нотному пению и церковному уставу, сучению свеч, рисованию; во втором – закону Божьему, географии, истории, арифметике и сведениям о должностях приходских пресвитеров. Возглавлял школу архимандрит монастыря, а преподавателями были: в первом классе – монашествующие, а во втором – из городских священников¹⁴. Когда это учебное заведение прекратило свое существование – документы умалчивают, но скорее всего в 1818 году вследствие преобразования духовных училищ.

Надо сказать, что Саранская русская школа была не последним духовно-учебным заведением на территории современной Мордовии¹⁵. Спустя четверть века после ее закрытия в городе Краснослободске Пензенской губернии было открыто духовное училище, просуществовавшее вплоть до октябрьской революции 1917 года.

До 1840-х годов в Пензенской епархии было только два духовных училища – Пензенское (открыто 9 октября 1818 года. – В.Л.) и Нижегородское (1822). С момента своего основания эти учебные заведения были переполнены учащимися, так как желающих в них обучаться было значительно больше, нежели могли вместить училищные помещения. Кроме того, по Уставу духовных училищ при них полагалось иметь общежитие для так называемых «казенных» воспитанников – «бурсу», а такового не было ни в Пензенском, ни в Нижнеломовском училищах. Строить же дополнительные помещения для классов и общежития при тогдашнем финансовом состоянии духовных училищ не представлялось возможным. Но как бы там ни было, проблему нужно было решать.

Таким образом, в начале 40-х годов XIX столетия епархиальное начальство было сильно озабочено открытием на ее территории еще одного духовного училища. Однако сделать это было нелегко. Дело в том, что для училища необходимо было найти подходящее помещение, которое смогло бы свободно разместить в своих стенах около двухсот учащихся. Как видно из сохранившихся документов и публикаций XIX века, пензенские иерархи не планировали открыть училище в каком-нибудь конкретном населенном пункте губернии, будь то Краснослободск или какой другой город. Все зависело от того, где удастся найти необходимое для него здание. Следовательно, главная роль в этом деле отводилась простому случаю или же благоприятному стечению обстоятельств. И надо сказать, что вскоре такой случай представился.

В начале 1840-х годов в Краснослободске за частные долги продавался дом купца Абрама Муромцева, находившийся в залоге у другого известного в городе и далеко за его пределами купца И.М. Севастьянова. Так вот, последний, по некоторым сведениям, сам предложил тогдашнему епископу Пензенскому и Саранскому Амвросию этот дом под духовное училище за «очень невысокую», по тем временам, сумму – 20 тысяч ассигнациями. Как писал впоследствии современник: «Нужда вызвала новое училище в Пензенской епархии, а случай дал этому училищу место в Краснослободске¹⁶. Купленный дом определенно нуждался в реконструкции, так как теперь его функциональное назначение радикальным образом изменилось. В связи с этим главным пензенским архитектором Олделли были составлены соответствующие чертежи и смета предстоящей реконструкции. Однако, как показало время, «многое в училище, при внешней аккуратности, было сделано и неудобно, и нехозяйственно»¹⁷. но как бы там ни было, 3 ноября 1843 года специальный строительный комитет, в состав которого вошли архимандрит местного монастыря и два приходских священника, приняли работу подрядчиков.

Рослее того как все помещения училища были полностью обустроены, Пензенское семинарское правление, которому подчинялись все духовно-учебные заведения епархии, определило для него преподавательский состав и контингент учащихся. Так, на должность смотрителя Краснослободского духовного училища (КДУ) был назначен преподаватель Пензенской духовной семинарии, кандидат богословия М.М. Соловьев. Инспектором уездного училища стал Н. Аракчеевский, а просто преподавателями – П. Богоявленский и И. Бобров, а в приходское училище назначены – Я. Лебедевский и К. Тихомиров. Что же касается контингента учащихся, то в нем должны были обучаться дети духовенства Краснослободского, Инсарского, Саранского и Наровчатского уездов Пензенской губернии.

Здесь, на наш взгляд, следует сделать одно уточнение. Дело в том, что согласно Уставу 1814 года, каждое духовное училище состояло из двух училищ – уездного и приходского (поэтому первоначально КДУ называлось «Краснослободские духовные училища. – В.Л.). в уездном училище было два класса, или отделения – высшее и низшее с двухгодичным курсом обучения в каждом; в приходском тоже было два класса, но только с одногодичным курсом обучения в каждом. Оба училища находились в ведении одного начальника – ректора или смотрителя училища.

Торжественное открытие КДУ состоялось 9 апреля 1844 года. На нем присутствовали «почтеннейшие обыватели» города Краснослободска, заранее приглашенные на торжество, и большое количество простого народа. На церемонии открытия с речью «О значении новооткрытых училищ в отношении к системе духовного образования и средствах к образованию оных» выступил смотритель училища М.М. соловьев. «В этой речи, – отмечал впоследствии современник, – смотритель старался познакомить Краснослободскую публику с характером открываемого заведения, его значением в инстанции духовно-учебных заведений вообще, его внутренним устройством и проч. Из этой речи, между прочим, мы узнаем, что курс уездного училища оставляли: закон Божий с краткой священной историей, основания греческого и латинского языков, а также славянского и русского, география, арифметика, церковный устав и нотное церковное пение. Предметами же обучения в приходском училище были: краткий катехизис с краткой священной историей, русская грамматика, начальные правила арифметики, чистописание, чтение и нотное пение. И все же видно, что в новооткрытое училище поступили дети духовенства уездов Краснослободского, Инсарского, Наровчатского и Саранского; всего поступило 205 человек, в том числе из обучавшихся в Пензенских училищах 154 человека и в Нижнеломовских 51; для 60-ти самобеднейших учеников устроена бурса»¹⁸.

По завершении церемонии гостям была предоставлена возможность более тщательно ознакомиться с помещениями училища и оценить классное оборудование. Посетители остались очень довольны увиденным и «все единодушно объявили желание содействовать к пользе заведения во всякое время». А дабы не быть голословными, они тут же сделали пожертвования на училищную библиотеку.

Летом того же года состоялся и первый экзамен. Сначала воспитанники были подвергнуты внутреннему испытанию, то есть были экзаменованы учителями, а затем, согласно действовавшему тогда Уставу, последовал публичный экзамен. Вновь, как и в день открытия, в главный зал КДУ были приглашены лучшие люди города, которые по достоинству смогли оценить уровень подготовки выпускников. По окончании 1841844 учебного года из училища было выпущено 30 человек, и все они поступили в Пензенскую духовную семинарию.

Особой популярностью у горожан пользовался училищный хор, созданный в первые годы существования КДУ талантливым педагогом Н.С. Мичкасским. Поступив на должность учителя пения в год основания училища, Мичкасский сразу же занялся организацией хора. В кратчайшие сроки ему удалось создать коллектив, который по праву стал считаться одной из достопримечательностей Краснослободска. Ничего подобного до этого в городе не было. Воспитанники пели в Благовещенской церкви во время богослужения, где послушать их собирались все «краснослободские аристократы». Однако в скором времени хоровая музыка вышла за пределы храма. «Из церкви хоровая музыка переходила в частные дома, – отмечает И. Беляев, – концерты и канты стали модною принадлежностью домашних праздников. Особенно часто приходилось слушать певчих в саду Севастьянова, куда собиралась краснослободская аристократия. Певчих-учеников училища ласкали, кормили сладостями, одевали, дарили деньгами (ежегодно собираемо было на хор около 250 р<ублей> с<еребром>.)»¹⁹.

Таким образом, фактически с момента своего основания КДУ стало не только образовательным, но и культурным центром Краснослободска и его уезда. Необходимо отметить, что данный феномен вскоре был удостоен вниманием губернского и епархиального начальства. Так, летом 1845 года училище посетил Пензенский губернатор А.А. Панчулидзев, который высказал самые лестные слова в его адрес и просил воспитанников «оправдать надежду Правительства видеть в вас опору церкви и отечества». А в сентябре того же года КДУ посетил преосвященный Амвросий епископ Пензенский и Саранский, который также остался весьма доволен успехами своего детища.

В последующие годы жизнь в КДУ практически ничем не отличалась от предыдущих лет, но проходила она, по выражению современника, «далеко не так уж весело». Во-первых, умер И.М. Севастьянов, много помогавший училищу. Лишившись «кормильца», КДУ стало испытывать серьезные финансовые проблемы.

Во-вторых, училище лишилось своей главной «достопримечательности» – хора, так как его руководитель И. Мичкасский был переведен в другое училище. Таким образом, жители Краснослободска постепенно стали забывать о том, что у них в городе есть духовное училище, ибо теперь оно мало чем могло напомнить о своем существовании. Кроме того, вследствие низкого жалованья учителей, наблюдалась текучесть кадров, что негативно стало сказываться на уровне подготовки воспитанников. Произошли изменения и в структуре училища. Так, в начале 1852/1853 учебного года КДУ наряду с другими подверглось преобразованию: вместо двух училищ – уездного и приходского, стало одно – уездное, а вместо четырех классов стало три.

Остается только добавить, что несмотря на все трудности, Краснослободское духовное училище сумело выжить и на протяжении более чем 60 лет исправно готовило кандидатов для поступления в Пензенскую духовную семинарию и на церковную службу.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Карташев А.В. Очерки по истории русской церкви. Т.II. Репринтное воспроизведение. YMCA – PRESS. ПАРИЖ, 1959. – м.: Наука, 1991. – С. 545.

2. Там же.

3. Цит. по: Жураковский Г.Е. Из истории просвещения в дореволюционной России. – М., 1978. – С. 22.

4. Свящ. Козлов М. Духовное образование в России. Xvii – xx вв. // Православная энциклопедия. Русская Православная Церковь. – М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2000. – С. 410.

5. См., напр.: Карташев А.В. Указ. соч.; Свящ. Козлов М. Указ. соч.

6. Карташев А.В. Указ соч. – С. 547.

7. Там же.

8. Подробнее об этом см.: Свящ. Максим Козлов. Духовное образование в России. XVIII – XX вв. // Православная энциклопедия. Русская православная церковь. – М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2000. – С. 410.

9. Цит. по: Карташев А.В. Указ. соч. – С. 549.

10. Там же. – С. 550.

11. Масловский А. Участие духовенства Саранского уезда в деле народного образования // Пензенские епархиальные ведомости (ПЕВ), 1883. – №5. – С. 3.

12. Сацердотов М. Древнейшие учебные заведения Пензенского края // Образование и педагогическая мысль в Мордовском крае. Вторая половина XVI – начало XX века: Сборник документов и материалов. – Саранск, 2000. – С.18.

13. Там же. – С. 19.

14. Лаптун В. Первые школы Саранска // Политический вестник, 1991. – №3. – С. 32.

15. Современная территория Мордовии, в основном, была образована из Саранского, Инсарского и Краснослободского уездов Пензенской губернии; Темниковского и Спасского уездов Тамбовской губернии и Ардатовского уезда Симбирской губернии.

16. Беляев И. Краснослободское духовное училище (исторический очерк 1844 – 1852) // ПЕВ. 1875. – №19. – С. 18.

17. Там же. – С. 21.

18. Там же. – С. 25-26.

19. Там же. – №23. – С. 14.