Ирина Каренина
* * *
На пороге славы и открытий,
Попирая утлый древний прах,
Мамонт Женя с мамонтёнком Митей
Бродят в ископаемых краях.
Их мохнаты хоботы и лица,
Под ногами хрусткие поля,
Ими грезит дальняя столица –
Вся, от академий до Кремля.
Снежно-голубая, золотая,
В звонких колоколенках церквей,
Ждёт, что вот сейчас они оттают –
И судьба покажется ясней,
Распахнутся тайны мирозданья,
Протрубят фанфары поутру,
Розовый рассвет окрасит зданья,
Встрепенутся флаги на ветру,
И совсем другая жизнь настанет,
И Земля не кончится вовек,
И счастливым наконец-то станет
На Земле нечастный человек.
* * *
Все географы лгут: Атлантида не миф и слова,
Не ушла с головой в океан, захлебнувшись от горя,
Костяком не застыла на дне – Атлантида жива
И цветёт, и дрожит, и поёт, с географией споря.
Мы работаем, милый, и любим друг друга вполне,
Чтобы карты чертить и маршруты таких экспедиций.
И тогда Атлантида во сне подступает ко мне –
К нам двоим, наплывая, и гладит листвою нам лица,
Обнимает песчаной косою и плещет, и ждёт,
И растит в полумраке лесов изумрудные хосты,
И готовит на скальных уступах нам каменный мёд,
И зовёт, и щебечут гортанно её лирохвосты.
* * *
Сидят на зимних ветках зяблики,
Как нарумяненные яблоки,
По небу снежные кораблики
Летят, летят, летят, летят –
Голландцы вольные, летучие,
Вперёд, за снеговыми тучами!
Нас жизни трепетом измучают,
А после смерти нас простят.
Сегодня даже небо радует,
А что там дальше – буря, радуга?
Летят кораблики, не падают,
Хоть малое – а торжество.
Дышите всласть, мои любимые!
Вот эту жизнь непоправимую,
Неправую, невыносимую
Любите – больше ничего.
* * *
Осень бьёт в дождливый бубен,
Дождь из листьев по плечам.
Только ласковые губы
Ранят сердце по ночам.
Пахнет с кухни кардамоном,
Венчик мельтешит в руке,
И в пантуфельках с помпоном
Вечер входит налегке –
Безмятежный, длится, длится,
Плещут руки без перстней.
Чёрный сахар и корица –
Будет выпечка вкусней.
Тень ложится на ресницы,
И сияет теплотой
Отблеск вечности на лицах
Розовато-золотой.
* * *
Прости меня, прекрасное несчастье:
Как хорошо, что больше не болит!
Другой бедой меня прошило насмерть,
По горло вбило в щебень и гранит.
Не надрывайся, ничему не верю,
А только лишь протянутой руке,
Когда стоим, невинные, как звери,
На белом остывающем песке.
Когда бредём вдоль Финского залива
В плену утрат и горького стыда,
И облака скользят неторопливо,
И перламутром светится вода.
* * *
Валентине Беляевой
Лежу, как мёртвая,
сижу,
хожу,
как мёртвая, гляжу,
слеза черна,
рука бледна,
река печали всклянь полна
(шифруй мой русский, верный Даль!) –
одно, одно: печаль, печаль...
Одно, одно: одна, одна,
не поднимай меня со дна,
на берегу моей реки
седые камыши тонки.
СКАЗОЧНЫЙ ТРИПТИХ
1.
Елисей, не спеши, не искушай судьбу,
Дорогие песни складывай про запас.
Ах, как сладко любимая спит в голубом гробу!
Ах, как сводит зубы румяный яблочный Спас!
Кто ведёт тебя – месяц, ветер, октябрьский лес –
До глухого убежища в толстой земной коре?
Торопись, она здесь! Подожди, ты ей снишься здесь
На хрустальной, бледной, вечной её заре.
2.
Монастырка, затворница, Герда – волшебные гребни,
Что ты знаешь о завтра, что помнишь о смутном вчера?
Жизнь как сказка, и память слабеет, забвение крепнет,
Не уходит волшебное лето с пустого двора.
Где-то там, за воротами, мир в бесконечном кипенье,
Осень ливней, грачиные вёсны, и Кай одинок.
А колдунья плетёт тебе косы под тихое пенье,
Поседевшие косы – как серые змеи у ног.
И нелепы давно твои девичьи красные платья,
И у Кая далекого – горькие складки у рта
И морщины у глаз, и метели раскрыты объятья,
И осколок в груди, и сплошная, как лёд, пустота.
3.
...Ах, как баливало прежде,
Не чета тому, что нынче!
Кривогубо улыбнёшься,
Зеркала покажут бледный
Лик невыспавшейся феи –
Злой, усталой, постаревшей.
Ничего уже не надо,
На крестины не зовите
И на бал не приглашайте –
Нет, на бал я не поеду,
Выйду в платье чёрно-белом,
Я-то «нет» скажу вам сразу...
Пусть работают все прялки,
Ловко пляшут веретёна –
Я сварю себе овсянку,
Я намажу хлеб вареньем,
Съем неспешный, плотный завтрак
И про всех про вас забуду.
* * *
остерегайся страсти привокзальной
и нежности притихшей госпитальной
и лёгких поцелуев на ходу
затем что не любовь так смерть приходит
и по щекам пуховкою проводит
затем что я вот так к тебе приду...
* * *
...Ведь если возьму, то уже не отдам,
Пока не прискучит игра.
Ни дамам моим, ни твоим господам
Ещё не пора, не пора.
Пока не закончился наш котильон,
Фигуры считать погоди,
Ведь от полумасок и полуимён
Сплошное веселье в груди.
Нежданный мой гость, досиди до утра,
Укройся рассветным плащом –
И радуйся жизни, покуда щедра,
Покуда продлилась ещё.
* * *
Какие люблю я глаза и какие лица:
Чтоб в них отражались бури и гнев богов.
Так голову держат седые хищные птицы,
И жаркое золото плещет из их зрачков.
Под крыльями, полными ветра, рыжеют степи,
Орда Чингизидов нахлёстывает коней...
Мне нравится древней крови великолепье –
И древние перстни, такие же, как на мне.
И жёсткие губы, и тонкие, злые спины,
И чтоб в голосах прорывалась литая медь,
И памяти звонкой бронзовые пластины,
И звонкие очи, в которые смотрит – Смерть.
Глаза, говорящие: помнишь, нас было двое,
Прошедших, прорвавшихся, спасшихся из огня?..
Мне нравится в людях птичье и роковое,
Иными словами – похожее на меня.
* * *
Застываешь на пороге, ключик теребя;
Отойди с моей дороги, мне не до тебя.
Жизнь прибила, измотала белку в колесе.
Никогда я не мечтала быть такой, как все.
А гляди ж ты, все мученья – типовой урок,
Подгоревшее печенье, горе между строк.
Прямо в сердце обмакнула стылое перо,
Срифмовала, завернула певчее добро,
Отболела на досуге – лёгкие дела.
Оперившиеся руки к небу подняла.
* * *
Мне пичуга щебечет – не видала тебя, не встречала,
Бьётся оземь, обращается девой красной, берёзой белой,
Стережёт, как умеет, мой сон, утешает в печали,
Рассыпает слова и буквы черешней спелой,
Перекатывает во рту немудрёную, птичью свою песенку,
Обещает: сёстрами будем, обе-две крылатые, легче пёрышка...
Ах, скуй ты мне, коваль, горлышко серебряное,
Ах, вытки мне, матушка, на подоле цветки лазоревые...
Математика
Вычесть лишнее – жизнь наладится,
Присчитать себе медный грош:
Минус горечь, тоска, нескладица,
Плюс – вон тот, до чего хорош!
Слово сказано, дело сделано,
Прорастает июнь в дожде.
Усмехаться ухмылкой деланной,
Как виновные на суде,
На тетрадных уплыть корабликах...
Да гори оно всё огнём!
Некто взял у тебя два яблока –
И грехи теперь все на нём.
