Друзья! Представляем вашему вниманию подборку молодых поэтов из Ульяновска.

 

Артем Прошин

 

* * *

Лилии сорваны. Травами сорными

сад мой давно зарос.

Звёздами вечными ночи увенчаны

в мире увечных грёз.

Рыцарем каменным, проклятым Каином

я у стены застыл,

глядя на сонные и отрешённые

лики ночных светил.

Тьма мироздания душит сознание

пальцами вещих снов.

В них обнажённые, но искажённые

тайны земных основ.

 

* * *

Безропотно ржавеют листья клёна.

Уставший август близится к концу.

Прощаемся мы с летом раскалённым,

и скоро с сентябрём лицом к лицу

мы встретимся. Прохладой восхищённый,

смотрю, как мир готовится ко сну.

По улице иду, как воскрешённый,

житейских мыслей сбросив пелену.

За клёнами задумчивая церковь.

В неё непостижимые пути

ведут того, кто, душу исковеркав,

никак не может радость обрести.

Поклонение волхвов

 

Где родившийся Царь Иудейский? ибо мы видели звезду Его на востоке и пришли поклониться Ему.

Евангелие от Матфея 2:2

 

Вавилон был велик и горд,

ликовала его толпа,

но под натиском алчных орд

обезумевший город пал.

Мудрецы сохранили то,

что осталось от древних тайн,

что кровавый не смыл поток,

пощадили огонь и сталь.

 

Небосвод для них книгой был,

а Луна им была, как мать.

Имена всех ночных светил

звездочёты могли назвать.

На востоке взошла звезда,

о которой писали встарь,

и сказали волхвы тогда:

«Иудейский родился Царь!»

 

За светилом они пошли,

удаляясь от тьмы и зла.

За пределы родной земли

их живая звезда вела.

Вызывал удивленья вздох

лучезарной звезды полёт:

«Бог Израиля – дивный Бог!

Неужели Он нас ведёт?»

 

Имена их звучали так:

Бальтазар, Мельхиор, Каспар.

Холодало, сгущался мрак,

изо рта шёл белёсый пар.

Путеводной звезды лучи

и надежда найти царя

согревали волхвов в ночи,

и по следу их шла заря.

 

Не дворец, а убогий дом

в вифлеемской стоял глуши.

Мать и мальчик ютились в нём,

им Иосиф седой служил.

Мудрецы поднесли дары,

пред младенцем упав в слезах,

все планеты и все миры

созерцая в Его глазах.

 

Был ответ на любой вопрос

в глубине тех спокойных глаз,

сотворенье и смерть всех звёзд,

сотворенье и жизнь всех нас.

Осознали волхвы в тот миг,

как ничтожна премудрость их.

Петушиный раздался крик.

Ночь закончилась. Ветер стих...

 

Шли волхвы на родной восток,

но не слышал никто шагов.

Под ногами шептал песок

о бесчисленности грехов.

На оливе замёрзший дрозд,

наслаждаясь рассветом, пел

о Любви, что древнее звёзд,

о величии Божьих дел.

 

Пел хор ангелов песнь о том,

как чудесный Младенец тот,

возмужав и покинув дом,

не на трон, а на крест взойдёт,

содрогнётся лукавый змей,

понимая, что смерти нет,

воссияет в кромешной тьме

Воскресения вечный свет.

 

 

* * *

Столетья, как волны, бегут, выгибая

покрытые пеною спины.

В волнах, созерцая сияние рая,

плывут золотые дельфины.

 

И падают в море огромные камни,

их с плачем вода поглощает.

Господь их пронзёнными ловит руками

и в рыб золотых превращает.

 

 

* * *

В одиночестве тесно, как в запертой комнате.

Лишь от сгорбленной лампы исходит тепло.

За окном, в темноте, как в обманчивом омуте,

проплывают фантазии, бьются в стекло.

Я пишу о тебе. Вот я вижу, серьёзная,

ты идёшь по аллее рифмованных строк.

Над тобой небеса иллюзорные, звёздные

написал сумасшедший художник Ван Гог.

Вдруг настольная лампа, звездою горящая,

захотела на небо залезть по плющу.

Ты идёшь по аллее стихов, настоящая,

чтоб увидеть, как я их тебе посвящу.

 

 

Влада Митрофанова

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

* * *

Из-под полуопущенных век созерцая закат,

То, как ветер сметает следы неслучившихся дней,

Я ладошкой ловлю тёплый луч в пустоте наугад,

Я играю мелодию жизни для сонных полей.

В быстротечности дней есть особая призрачность «быть» –

Не казаться, не смахивать тень с налетевших тревог.

Мне известно, как ветер в объятиях может укрыть,

И о чём запоют пастухи на закате в свой рог.

Мне известно – но может ли ветер меня излечить

От тоски по минувшему, где продолжения нет.

Бесконечные «недо» и «не», а правдиво лишь «быть»,

Не казаться, не смахивать тень неслучившихся лет.

 

 

* * *

Пришли мне свет в письме, письмо из света,

Из переливов, сотканных в капель

И в суматоху дня. Я как в кассету

Впишу в него безоблачный апрель.

 

Пришли кусочек солнца с меткой «было»

И горных водопадов звонкий клич,

Бездонную, безудержную силу

Морей и гор, которых не постичь

 

Усталому, унылому рассудку,

Поставившему суть и мир под счёт.

А мне бы только счастья на минутку –

Душе в часах не надобен отчёт.

 

Пришли мне свет в письме, письмо из света –

Так холодно в нещадном беге дней...

Я запишу в любимую кассету

Все солнца твоих тёплых сентябрей.

 

Тогда я снова заживу стихами,

Огнём небес и страстным жаром дня.

И будут мчаться мысли за снегами,

Всей пламенностью юности горя.

 

* * *

Нежнее паутинной нити

Прекрасного мгновенья нить:

В безумной череде событий

Её никак не ухватить.

 

Не положить в коробку запах

И воздух пролетевших дней.

Мы называем их «этапом»,

А ведь они – суть жизни всей.

 

* * *

Я шторы распахну, впуская лето,

И утреннего света поцелуй,

Коснувшись уголков души раздетой,

Дорожкою из нежно-­белых струй

 

Напомнит об утраченных мгновеньях

Прошедших дней, прожжённых солнцем лет,

Как время-­ювелир из тонких звеньев

Собрал в цепочку внутренний мой свет.

 

В ней свято берегутся краски, звуки,

И шум дождя, и плеск воды в прилив,

Волшебный смех людей, и чьи­-то руки,

Играющие сказочный мотив.

 

И свет подскажет, как искать и видеть

В простом – большое, чудо в каждом дне,

Впуская с новым днём в свою обитель

Мечту, что ждёт в распахнутом окне...

 

* * *

Расскажи мне о том, как играет мелодию ночь,

И на трепет души отзываются звоном все струны,

Что под пальцами дремлют, как сети созвездий точь­-в-­точь,

Как под музыку эту бросает судьба свои руны.

 

Каждой фиброй души в этом воздухе чувствую свет,

Мне так хочется думать, что лучшему в будущем время.

Вдалеке синей бухты темнеет ночной силуэт –

Красота отряхнёт с наших душ повседневности бремя.

 

Расскажи мне, как дремлет луна в одеяле из туч,

Научи меня видеть, что спрятала ночь между строчек,

Ведь огромный наш мир, как бы ни был он зол и колюч,

В своих сумрачных тайнах прекрасного вечный источник.

 

* * *

Бархат осеннего утра окутает плечи,

Свет в беспорядке разбросан по тёмным аллеям,

Ты подставляешь улыбку и руки навстречу,

Смотришь, как сонные листья трепещут, алея.

 

Волосы ловят, как в сети, дыхание ветра,

Очарование мига запуталось в мыслях.

Взгляд по крупицам вбирает ажуры из света

В просветах меж кронами ясеней, зорких и чистых.

 

Тёмной души закоулки к лучам устремятся,

Ведь наизнанку душа видит больше, яснее и чище.

Как бы по залитой солнцем аллее добраться

К источнику света, что каждый по-своему ищет?..

Ниса Матлина

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

* * *

Глянь на природу –

Сразу легче станет.

Утихнет боль,

Захочешь снова жить.

И это всё –

Как лист зелёный к ране,

Как подорожник,

К сердцу приложить.

 

 

РАЗВИЛКА

 

Не ходи один до развилки.

Лес встревожен, предзимьем объят.

На покрытой льдом тонкой тростинке

Тихо сны, заплутавшие, спят.

 

Не ходи один до развилки

Средь бурьяна, где топь, в темноте –

Занесло буреломом тропинки,

Лишь чудные круги по воде.

 

Не срывай бересклет с сизых веток,

То не ягоды – кровь запеклась

Красным, человеческим цветом,

Перезрела, не дождалась,

 

Не смогла превратиться в слезинки

И горит, и дрожит на ветру...

Не ходи один до развилки,

Не буди хтонь в дремучем бору.

 

* * *

Стихи сами за себя говорят...

Сами на себя указывают...

Они – не эмоций цветной каскад,

Не головоломки разума.

 

И не посланий небесная манна!

А, перекрашивая в алое серость,

Они просто – кардиограмма,

То есть запись работы сердца.

 

МЕСЯЦ

 

Ночь глубоких раздумий

Средь высоких берёз.

Месяц смотрит угрюмо –

До луны не дорос.

 

Этой ночью не будет

Ни признаний, ни слёз.

Месяц с ветром уносит

Мысли к кронам берёз.

 

*

Месяц плачет и грезит

Стать луной поскорей

И рожком своим режет

Синь меж чёрных ветвей.

 

Я бреду бездорожьем

И с тоской своей тоже...

Он за мною, как пёс...

Плащ тяжёл мой, промокший

От его горьких слёз.

 

ТИХАЯ ЗАВОДЬ

 

Звучат в глубинах голоса,

Гладь недвижима.

Сверкают синим льдом глаза

Из-под кувшинок.

 

В вечерней заводи реки

С полоской алой

В монетках рыбьей чешуи

Всплыла русалка.

 

Плеснуть пытается до звёзд

Жемчужной влагой.

Мелькает серебристый хвост

В зелёном мраке.

 

Она качается с волной,

Закат пригубив.

Рукою держит над водой

Кувшинки кубок.

 

Он жарким золотом горит

На глади чёрной,

Не тонет в тине плоский лист,

Как ткань, парчовый.

 

И вербных веток желтизна

Средь паутинок.

Сверкают синим льдом глаза

Из-под кувшинок.

 

 

ХОЗЯЙКА ЛЕСА

 

Как огнём прошитый

Чернолесья стан.

Бересклета нити.

Розовый туман.

 

Всё кругом в прелестном,

Тихом полусне.

Ты хозяйкой леса

Показалась мне.

 

Чернь волос струиста.

Очи зелены.

Из рябин монисто.

Куришь у сосны.

 

Жалость-незадача:

Стужа настаёт.

У закрытой дачи

Нас машина ждёт.

 

ПРЕДЗИМЬЕ

 

Хрустящий лёд, скелеты трав

И траурные листья –

Всё тоньше и слабее выцветшие лица

Памяти и смерти.

В стеклянном саркофаге тишины

Они бесплотны, не реальны, не видны.

Они – застывший ветер.

 

Моя душа прозрачна и легка,

Как призрачные крылья мотылька

В остывшем свете фонаря –

Лишь тень.

Лишь тлен,

Предзимний плен

Природы на исходе ноября.

 

 

ТРАВА

 

На склоне седого зимнего дня

Трава согнулась, не встала.

Сколько, кукушка, для меня

Зим осталось? Мало?

 

Что же станет со мной, когда,

Как эта трава, не встану,

Обрушусь ли снегом на города?

Цунами пройду по странам?

 

Молчит кукушка... снег идёт,

На ветвях серебрится иней.

Среди тишины бьётся сердце моё

В чаще спокойной зимней.