*  *  *

Россия – одинокая страна.

И государь, предчувствуя кончину,

Наказывал взволнованному сыну:

Россия – одинокая страна.

И наша в том исконная вина,

Что у орла горят два зорких ока,

И что собрать сумела племена

Россия, одинокая страна,

Под крылья широко и нежестоко.

И Запад недоверием сполна

Нам платит, и твердят его витии:

Россия – непонятная страна,

Коль сочетает кроткий дух она

И львиную свирепость Византии.

И размахнулась – экая длина

И ширина! – и дышит в лоб с востока,

И как лежит нахмуренно она

Средь мира – тяжело и одиноко,

Пугая даже в эти времена…

*  *  *

…но этот придуманный мир,

Сияющий мир виртуальный,

Угрюмых подростков кумир

И бизнес почти идеальный, –

Он – только взгляни за окно –

Рассыплется, хрупкая призма, –

Зане за окошком темно,

И в небе сквозит укоризна.

И лишь за железную дверь

Ступи – и услышишь на воле,

Как рыщет невидимый зверь

По снежной российской юдоли.

И, вечно небрит, нездоров,

Усталый, в движеньях неловкий,

Меж двух этих пошлых миров

Ты словно бы мышь в мышеловке…

Но значит, ты все же не мышь,

Коль веком и вызван и призван,

И в темное небо глядишь,

Где тонко сквозит укоризна.

*  *  *

Сквер в инее. Никола Зимний.

Пушист и смутен ранний час.

Но в облаках маняще синий

Провал открылся как-то враз,

И сразу всё – мой дом, и школа,

И сквер – в сияньи золотом,–

Как будто это всё Никола

Широким осенил крестом…

Бывают же такие миги,

Когда среди бесцветных лет

Как бы по буквам древней Книги

Вдруг ясный пробегает свет,

И сразу жизнь вокруг – другая,

И скользкий тротуар – стезя:

Идешь, душою постигая

То, что в словах сказать нельзя.

*  *  *

Просто на поле глядел,

Жить норовил не спеша,

Просто за дальний предел

Робко глядела душа.

И никого не убил,

И ничего не украл,

Просто страдал и любил,

Просто любил и страдал.

МОРДОВСКИЙ БАС

Был Яушев, мордовский бас,

Пивною кружкой пил он водку,

И это было в самый раз,

Ничуть не портило походку.

Он, выпив, пробовал свои

Голосовые связки трошки –

И прочь кидались воробьи,

К асфальту прижимались кошки.

И знал саранский весь народ,

Внимало и тугое ухо,

Что это Яушев идет,

Проносит царственное брюхо.

И я средь прочих пацанов

Глазел, хоть меломаном не был,

Как вдруг являлся Годунов

Под будничным саранским небом…

Бас пародировать любил:

Уставший от московской скуки,

Он юрких мальчиков ловил

В объятья, растопырив руки.

И снова, тяжело дыша,

К ларьку – и снова в кружке зелье.

Жила в нем мощная душа,

И прыгало в очах веселье.

…Всем городом опять в Москву

Мы Яушева провожали,

И видели его тоску

Все, кто толпился на вокзале.

Потом в десятый, в сотый раз,

Как бы желая откупиться,

Уже благообразный бас

Звучал нам мягко из столицы.

*  *  *

Любовь коротенькой была,

В сухих снегах, в глухих морозах,

И до ручьев не дожила,

Не говоря уже о грозах.

Любовь случилась так себе –

Глоток вина из мелкой плошки,

Не на серебряной трубе

Играла – на губной гармошке.

Она погублена толпой,

Растаскана ей понемногу…

Но это не о нас с тобой…

Нет, не о нас?.. И слава Богу!

*  *  *

Ворона накаркала легкий снежок,

Который, как вышел я, щеки обжег,

И пристальней сделалось зренье;

Ах, дятел, пожалуй, хохлатый дружок,

В весеннее стихотворенье!

Неволи не бойся – не клетка оно,

Оно из тончайших лучей сплетено,

Из воздуха, веток и неба,

И я мастерить начал давно –

Такая душевная треба.

Начала не помню, конца не видать,

А это, наверно, и есть благодать,

Когда, и впадая в унынье,

Все ж исподволь слова заветного ждать,

Искать – словно влагу в пустыне.

Я в этой работе и ночью, и днем;

Нет счастья, но в сердце есть слово о нем;

И есть о бессмертии слово,

Которое блещет и льдом, и огнем

Пронзающее, нежно, сурово…

*  *  *

Вдруг – ясность, солнце, ветер резкий,

И с наслажденьем ловит взгляд,

Как от ветвей по занавеске

Струятся тени и скользят.

Я в комнате, читаю книгу,

А тени пляшут на лету…

Я этому живому мигу

Тоску не предпочту.

О миг, когда вдруг воедино

Сливаются сквозь свет и тень

России прошлые картины

И нынешний осенний день!

Когда душа полна движенья

И радостного постиженья

Истории и красоты –

И все ей двери отперты!

*  *  *

В храме время иначе течет,

Брезжит луч, преломившийся в раме,

Плечи сбросили времени гнёт,

И из прошлого древний народ

Вырастает в грядущее в храме.

Ныне здесь вся великая Русь,

Ибо нищие духом – блаженны;

Всё вмещая – и радость, и грусть, –

Раздвигаются тяжкие стены.

В небо тянется крест золотой –

Это мы поднимаем руками

Над бездумьем его, над тщетой,

Чтобы вровень с былыми веками

Он сиял, вровень с Русью святой!

В храме время иначе течет,

Не касаясь житейского хлама,

Но слыхать, как корысть и расчет

Хищно рыщут за стенами храма.

И о том ныне песню пою,

Что народ мой не весь ошельмован,

Воздвигает он крепость свою

С золотым и победным шеломом!