Тамара Лыткина

* * *

Говорила мне мать:

– Разбазариваешь.

Не умею собирать –

раз-да-ри-ваю!

Книги,

фильмы,

пиджаки,

розы алые, и ещё

слова любви

за-поз-да-лые.

* * *

И снова зимушка

                                 невестой принарядится,

фатой узорной окна принакроет.

И комната покажется мне сказочной,

как в детстве,

лишь глаза закрою.

И снова в твой уют приду незваною

и книги у порога позабуду,

спрошу, шутя:

– Не поздно ли, не рано ли?

И подчинюсь рукам твоим, как чуду.

Пальтишко старое с меня ты снимешь бережно.

И вновь рассердишься – я в свитере, как в панцире.

Шепнёшь тихонько ласковое:

– Веришь ли?

Всё всколыхнёшь,

и замелькают станции...

1969

БЕССОННИЦА

Бессонница замучила бессовестно,

видения и грёзы вперемежку

сей полночью метельной,

                            как насмешка:

то степь горячая, то море синее,

а вьюга плачется и окна в инее.

А ветер мечется и вьюга плачется...

А мне вдруг хочется

                   в коротком платьице

пройти по кромочке

                        прибоя шумного,

услышать глупости

                       от друга умного...

А мне вдруг хочется

                     любви некраденой,

что всем порядочным давно уж дадена!

1974

* * *

В моей судьбе произошло немало

за четверть века небыли и были,

но в кутерьме событий оказалось,

что мне цветов ни разу не дарили.

Знать, потому я их дарю так щедро,

направо и налево – незнакомым.

Обиженным, усталым – ветку вербы.

Тюльпаны – бесшабашным и весёлым.

А в снах своих бываю я на кладбище

с букетом белых-белых хризантем

и низко-низко кланяюсь я бабушке,

так щедро одарившей меня всем.

* * *

Лихорадочность ожидания,

переполненность тобой!

Незаконченные свидания,

перепачканные молвой.

И вагоны холодно-грязные,

и перронов прощальный крик...

Уезжаю я, уезжаю я,

что ж ты к этому не привык?

СТИХИ К ОДНОЙ ФОТОГРАФИИ

Ты улыбаешься

улыбкою чуть скрытой,

остриженный,

давно небритый.

Сложив усталые

ладони на коленях,

ты на мгновенье

предаёшься лени.

А рядом –

горы развороченной земли.

А рядом –

тени разбежались по степи.

И тишина вечерняя ложится

привычной тяжестью

              на пыльные ресницы.

* * *

На цыпочках приходит тишина...

Она, –

гася волненья встреч

и расставаний,

и боль разлук,

и крик воспоминаний,

заполняет душу, –

тишина...

Я в толчее вокзальной, в суете,

вдруг остаюсь наедине с собою,

с своею нерастраченной любовью

и верностью несбывшейся мечте.

1976

ПИСЬМО

Всё просто,

всё доступно каждому,

вот ключ от ящика для почты,

возьму и поверну в замочной скважине,

и – дверца к счастью распахнётся.

Скользнёт из ящика навстречу мне

в конверт, заклеенный небрежно,

клочок, исписанный тобою в тишине,

несущий доброту твою и нежность.

Всё просто,

всё доступно каждому:

– Привет, прости... – и новости о наших.

– Со мною всё в порядке, не грусти,

не вороши листвы опавшей...

Но возвратить нам не дано ничто,

хоть строчки не читаю – впитываю...

Вот потому я на твоё плечо

и не рассчитываю...

1975

* * *

Ты помнишь,

как в мартовский полдень

вошедшее в силу Ярило

осколком судьбины расколотой

под партой украдкой ловили.

И солнечный зайчик метался

по стенам, по карте Сибири

и к Светке в зрачок забирался,

которую все вы любили.

И вспыхивал мёдом янтарным

тот глаз от слепящего света,

веснушки плясали на коже

уже в предвкушении лета.

* * *

Пусть будет легко всем любившим меня!

Пусть будет легко всем забывшим меня!

Пусть будет тепло им средь белого дня,

пусть будет тепло им в ночи у огня!

Пусть будут шаги их быстры и легки,

пусть будут им травы лесные мягки!

Пусть будут к ним люди добры и щедры,

пусть будут им в радость любые дары!

Я кланяюсь им далеко, далека,

пусть ноша любая им будет легка!